По нашему мнению, подобный подход, сдобренный изрядной долей эмоций, мешает увидеть в древнеацтекской культуре многое весьма важное, существенное и принципиальное, что позволило бы наконец отказаться от представлений о ней как знаменитой главным образом своими человеческими жертвоприношениями. Они, конечно, были. Однако известно, что, например, в Финикии и Китае эпохи Шан-Инь богам и духам предков приносили такие же жертвы. Таким образом, подобная ритуальная практика объединяет доколумбову Мексику и развитые культуры древнего Востока. Понятно, что вследствие этого нельзя ставить знак равенства между указанными обществами. Но из сказанного тем не менее следует, что один отдельно взятый признак не может служить краеугольным камнем при оценке сущности изучаемого общества.
Ведь не только войны и кровь характерны для древнеацтекского общества. Древние мексиканцы создали глубоко своеобразную культуру, сочетавшую в себе грандиозность и величественность храмов и пирамид, поражающий своей точностью календарь, свой вариант и
стиль пиктографического письма. Их общество породило оригинальную систему мировоззрения, в котором были тесно переплетены религиозные, военные и общечеловеческие идеи. Оно выработало свою собственную идеологию и систему представлений о мире и человеке, которая определяла не только весь их жизненный уклад, но и цели, форму и содержание искусства. Это было общество, в котором отнюдь не оригинальная архаическая жестокость соседствовала с ловкой и весьма искусной дипломатией, страстной внутри-и внешнеполитической борьбой. Оно жило по древнему принципу, согласно которому боги делают историю, а человек лишь терпеливо следует своей доле. И кровь жертв, принесенных во славу или во имя ацтекских богов, вливалась в гигантскую реку крови, пролитую человечеством в целом на протяжении всей его истории. Сомнительно, чтобы вина древних ацтеков в этом была самой значительной.
Очень важно по возможности всесторонне и на уровне современного знания проанализировать общественно-экономическую и политическую структуру ацтекского общества, его основные идеологические принципы и установки. Основанием для этого служат как письменные источники, так и памятники искусства и культуры.
Важнейшими среди первых являются записки, донесения, работы раннеколониальных авторов как европейского, так и индейского происхождения (Э.Кортес, Б.Диас, Ф.Агилар, Б.Саагун, Т.Б.Мотолиния, Д.Дуран, А.Сорита, Х.Акоста, Х.Мендиета, Ф.А.Тесосомок, Д.Муньос Камарго, Ф.Л.Гомара, А.Эррера, Х.Торкемада, Ф.А.М.Чимальпаин, Ф.А.Иштлильшочитль, Дж. Карери и др. — см. [14; 31-33; 100; 128; 156; 173-175; 203; 212; 227-229; 291; 307; 308; 353; 384; 385; 388; 389; 409; 410]). Каждому из этих авторов в той или иной степени свойственны про-или антииндейские симпатии (например, Ф.Л.Гомара — ярчайший пример индеофобии, в то время как для работ Ф.А.Тесосомока характерен прямо противоположный подход); у многих в разных пропорциях сочетаются как тот, так и другой настрой в отношении прошлого аборигенов. Естественно, что это сказывалось на степени объективности сообщаемых ими сведений и выводов, которые они делали. В таких условиях очень важно, вопреки возможной предвзятости и односторонности взглядов как индейских, так и европейских авторов, выявить подлинные реалии, беспристрастно их квалифицировать и оценивать.
Главным образом к XVI в. (реже к началу XVII в.) относятся широко используемые в настоящей работе так называемые индейские кодексы.
Задолго до испанского завоевания ацтеки (опираясь на достижения более древних культур региона) создали свою пиктографическую систему сохранения и передачи информации. Она не достигла в своем развитии той стадии, которая характерна для письма древних и представляла собой смесь пиктографики (передача смысла с помощью рисунков-пиктограмм, представлявших собой, по сути, обычную иллюстрацию событий), символики (для передачи, например, слов «песня», «гимн» использовалось изображение особых стилизованных цветков, слова «вода» — сосуда, из которого выливалась вода, и т.п.), зачатков иероглифического письма (таким образом, например, передавалась топонимика и имена собственные) [351, с. 686].
В свете сказанного понятно, почему один из исследователей писал, что «чтение» древнеацтекского письма равнозначно просмотру немого кинофильма: мы знаем сюжет и имена действующих лиц, но каждый из нас перескажет проиллюстрированную кадрами историю собственными словами [80, с. 79]. Иначе говоря, ацтекские кодексы были своего рода вадемекумами, «путеводителями» по тем событиям, которым они посвящены [309, с. 15]. В раннеколониальный период некоторые из них (к сожалению, не все) были снабжены разъяснениями на европейских языках (чаще на испанском) или на науатль, языке ацтеков, с использованием латиницы. Это очень помогает исследователям при «чтении» кодексов и их интерпретировании.