‹…›«Близится ночь, пролетают часы в бесполезных стенаньях!Две дороги, Эней, расходятся с этого места:Путь направо ведет к стенам великого Дита, –Этим путем мы в Элизий пойдем; а левой дорогойЗлые идут на казнь, в нечестивый спускаются Тартар».‹…›Влево Эней поглядел: там, внизу, под кручей скалистойГород раскинулся вширь, обведенный тройною стеною.Огненный бурный поток вкруг твердыни Тартара мчится,Мощной струей Флегетон увлекает гремучие камни.Рядом ворота стоят на столпах адамантовых прочных:Створы их сокрушить ни людская сила не может,Ни оружье богов. На железной башне высокойДнем и ночью сидит Тизифона в одежде кровавой,Глаз не смыкая, она стережет преддверия Дита.Слышится стон из-за стен и свист плетей беспощадных,Лязг влекомых цепей и пронзительный скрежет железа.Замер на месте Эней и прислушался к шуму в испуге.«Дева, скажи, каковы обличья злодейства? КакиеКазни свершаются там? Что за гул долетает оттуда?»Жрица в ответ начала: «О вождь прославленный тевкров,Чистому боги вступать на преступный порог запрещают.Но Геката, отдав мне под власть Авернские рощи,Всюду водила меня и возмездья богов показала.Кносский судья Радамант суровой правит державой;Всех он казнит, заставляет он всех в преступленьях сознаться,Тайно содеянных там, наверху, где злодеи напрасноРады тому, что придет лишь по смерти срок искупленья.Мстительным гневом полна, Тизифона с насмешкою злобнойХлещет виновных бичом, и подносит левой рукоюГнусных гадов к лицу, и свирепых сестер созывает.Только потом, скрежеща, на скрипучих шипах распахнутсяСтворы священных ворот. Посмотри, – ты видишь обличьеТой, что на страже стоит и порог изнутри охраняет?Гидра огромная там, пятьдесят разинувши пастей,Первый чертог сторожит. В глубину уходит настолькоТартара темный провал, что вдвое до дна его дальше,Чем от земли до небес, до высот эфирных Олимпа.Там рожденных Землей титанов древнее племяКорчится в муках на дне, низвергнуто молнией в бездну.Видела там я и двух сыновей Алоэя огромных,Что посягнули взломать руками небесные своды,Тщась громовержца изгнать и лишить высокого царства.Видела, как Салмоней несет жестокую кару, –Тот, кто громам подражал и Юпитера молниям жгучим.Ездил торжественно он на четверке коней, потрясаяФакелом ярким, у всех на глазах по столице Элиды,Требовал, чтобы народ ему поклонялся, как богу.То, что нельзя повторить, – грозу и грома раскаты, –Грохотом меди хотел и стуком копыт он подделать,Но всемогущий Отец из туч густых огневуюБросил в безумца стрелу – не дымящий факел сосновый, –И с колесницы низверг, и спалил его в пламенном вихре.Видеть мне было дано и Земли всеродящей питомцаТития: телом своим распластанным занял он девятьЮгеров; коршун ему терзает бессмертную печеньКлювом-крючком и в утробе, для мук исцеляемой снова,Роется, пищи ища, и гнездится под грудью высокой,И ни на миг не дает отрастающей плоти покоя.Надо ль лапифов назвать, Иксиона и Пирифоя?Камень черный висит над тенями и держится еле,Будто вот-вот упадет. Золотые ложа, как в праздник,Застланы пышно, и пир приготовлен с роскошью царской,Яства у самого рта, – но из фурий страшнейшая тут жеТо за столом возлежит, не давая к еде прикоснуться,То встает и, громко крича, поднимает свой факел.Те, кто при жизни враждой родных преследовал братьев,Кто ударил отца, или был бесчестен с клиентом,Или, богатства нажив, для себя лишь берег их и близкимНе уделял ничего (здесь таких бессчетные толпы),Или убит был за то, что бесчестил брачное ложе,Или восстать на царя дерзнул, изменяя присяге,Казни здесь ждут. Но казни какой – узнать не пытайся,Не вопрошай об участи их и о видах мучений.Катят камни одни, у других распятое телоК спицам прибито колес. На скале Тесей горемычныйВечно будет сидеть. Повторяя одно непрестанно,Громко взывая к теням, возглашает Флегий злосчастный:«Не презирайте богов и учитесь блюсти справедливость!»Этот над родиной власть за золото продал тирануИли законы за мзду отменял и менял произвольно,Тот на дочь посягнул, осквернив ее ложе преступно, –Все дерзнули свершить и свершили дерзко злодейство.Если бы сто языков и столько же уст я имела,Если бы голос мой был из железа, – я и тогда быВсе преступленья назвать не могла и кары исчислить!»