Погрузка добычи, четырьмя рабами, со всеми перестановками в кузове, отняла ещё час. Небо уже начало сереть, с мужчин лился пот, то ли от тяжёлой работы, то ли от страха перед Дмитрием, устало приглядывавшим за процессом с автоматом в руках. Убийце двух десятков крепких молодчиков ничего не стоило добавить узников к послужному списку… Однако, их опасения оказались напрасны. Забив КАМАЗ под завязку, ещё и добавив сверху часть барахла, отобранного в тире, Погожин выпустил из подвала остальных несчастных, попросив убрать трупы в подземный склад. Если мертвяк разъедается в моба на одном необратившемся трупе, что может вырасти на двух тоннах человечины?!
По Старому Ярославскому шоссе, в сторону Сергиевого Посада, пробирались четыре черных внедорожника. Первым шел бронированный Гелендваген, отмеченный следами вчерашнего обстрела. За ним следовали два «Лэнд Крузера» и один «Чероки», доверху забитые всем, что подворачивалось под руку, в пропитанном кровью особняке со шпилем и четырьмя нелепыми башенками. Колонна, проезжая мимо толпы зомби, вяло толкущихся возле придорожного отеля, вопреки здравому смыслу остановилась.
Из открывшейся задней двери, от мощного пинка, в сторону нежити вылетела маленькая девочка, одетая лишь в розовую пижамку, разукрашенную ромашками.
— Катись, личинка фашистская, лучше бы вместо тебя мешок крупы взяли! — вслед заплаканной, с трудом поднимающейся на ноги малышке, злобно крикнула блондинка, немного похожая на Мерилин Монро…
Глава 15
Мотыль и Жбан, шпана воровская
13.04.2008, воскресенье
Мотыль и Жбан нашли друг друга, мотая срок на девятой зоне, расположенной к северу от левобережной части Ярославля. Обделенные пониманием смысла жизни, воспитанием и уважением со стороны старших товарищей, они закорешились, решив после выхода на волю работать вместе. Дружба Мотыля и Жбана доставила немало веселья сокамерникам, чморивших их сочетанием первых букв погонял, М и Ж, называя шконку корешей 'второй парашей' и поручая им самую грязную работу, низведя тем самым почти до ранга опущенных. Презрительное отношение остальных зеков только сплотило шнырей, находивших понимание исключительно в обществе друг друга.
Мотыль впервые попал за решетку ещё по малолетке, намотав срок за избиение и попытку изнасилования малолетней девчонки из соседнего двора. Откинувшись чуть ли не в день своего совершеннолетия, он вернулся в казенный дом ровно через сто дней, попавшись на краже иномарки. Отсидев пять лет, Мотыль уже целый год гулял на свободе, промышляя мелким воровством, разносом закладок с наркотой и шестеря на бригадиров Кургана, местного авторитета, метившего в 'законники'. Начав курить ещё до школы, Мотыль едва дорос до полутора метров в свои двадцать пять лет, во всем походя на подростка благодаря покрытому прыщами лицу и тщедушному телосложению. Шнырь жил одним днем, неизменно просаживая весь заработок на карты, водку и наркоту.
Жбан выглядел ему под стать — худой, с впалой грудью, повыше ростом, с непропорционально большой головой, всегда обритой налысо. Стоило жиденьким волосам чуть отрасти, он становился похож на одуванчик, чей тонкий стебель увенчан большим шаром из пуха. Впечатлений от его внешности добавляли ещё и глаза навыкате. Неприглядная, но приметная внешность делала его предметом насмешек и издевательств как в школе, так и на зоне, куда он попадал также дважды, оба раза погорев на кражах. Откинувшись на три месяца позже Мотыля, Жбан составил корешу компанию во всех делах, мечтая однажды сорвать куш и поехать в Таджикистан за крупной партией 'герыча'. Он видел себя крупным наркоторговцем, купающимся в роскоши, в компании двух тёлок модельной внешности и суровых телохранителей, падающих перед ним на колени за любую оплошность.
Катастрофа изменила привычный уклад жизни корешей. Клиенты, покупавшие 'закладки', сменили свои пристрастия с поиска зарытых порошков на поиск живой плоти, воровство сменилось безнаказанным мародерством, поездка Жбана за героином и тёлки откладывались на неопределенный срок. Лишь одно осталось как прежде — братва Кургана, использовавшая шестерок в самых грязных делах, как прежде, так и сейчас…
В дверь ветхого деревянного дома, расположившегося в поселке Кармановское, близ железной дороги, с силой забарабанили кулаками.
— Ээ, чуханы! — заорал кто-то с улицы, ударив ногой по стене. — Вышли быстро!
Всё ещё не отошедшие от вчерашней пьянки, после удачного грабежа магазина, Мотыль и Жбан с трудом понимали происходящее. Первым поднявшийся Жбан, нетвердым шагом пошел ко входу и открыл жалобно заскрипевшую дверь, столкнувшись взглядом с жлобом в кожаной куртке поверх спортивного костюма.
— Собрались быстро, запрыгнули в свою помойку и поехали с нами! — приказал бык, презрительно глядя на помятое лицо чушка.
— Браток, дай пять минут, похмелиться надо… — заскулил Жбан, отчего пришедший брезгливо скривился и плюнул Жбану под ноги.
— Навозный червь тебе браток, чепушило! — сказал бандит, после чего развернулся и пошел во двор, на ходу доставая сигареты. — Время вам, пока курить буду!
Выматерившись про себя, Жбан поковылял обратно в дом.
— Слыыы, братишкаааа! — протянул своим тонким, хрипловатым от курева голосом Мотыль, слышавший приказ. — Ломииит кудааа-тоо костиии бросать, без мазы ехааать!
— Ага, мутную тему пахан задвинул… — согласился с корешем Жбан, разливая остатки водки по грязным стаканам, для опохмела. — В центре жмуров, шо в отрыв не уйдешь.
— Мооожеет иии неее в цеентр! — снова проскулил Мотыль, проглотив водку. — Всеее рааавноо беез маазы!
— По любому, надо идти, братишка. — Жбан понимал, что откос им с рук не спустят. — Парафиниться перед паханом гнилая тема!
— Базарааа неет… Даавай потом пойдем, аа?
— Ты чё, корешок, рамсы попутал? Пацаны нам правилово устроят, если ща не пойдем!
— Нууу мляя, голимый расклаад… — Мотыль, откупорив новую бутылку, плеснул в стаканы ещё по глотку водки.
Ему хотелось вмазаться и поваляться до вечера в блаженной нирване прихода, но Жбан прав, ссориться с людьми пахана плохая идея, ливер отобьют моментом.
Выйдя из сумрака своего облезлого домика, шныри непроизвольно закрыли глаза, ослепленные ярким весенним солнцем, и не увидев из-за этого теплую компанию, дружно заржавшую при виде двух нелепых, тощих и грязных 'пацанчиков'.
— Эй, эМ-Жо, ну чё, напихали друг другу в шоколадные глазки? — глумливо крикнул кто-то из братков.
Жбан хотел было возразить, но в этот момент ему по затылку врезала ладонь того самого жлоба в спортивном костюме, да так крепко, что непроизвольно брызнули слезы
— Э, чмошники, шевелите мослами! — прикрикнул браток. — Завели свое корыто и за нами поехали, быра!
Шестерки, зашуганно озираясь по сторонам, торопливо забрались в кабину изрядно потрепанной грузовой 'газели', полуторатонки. К счастью, машина завелась почти сразу же, и Жбан поторопился догнать джип братков, уже выруливший на дорогу. К большому огорчению чушков, ехать пришлось в сторону города.
— Брааатишкааа, стреемно тудаа ехааать! — пропищал Мотыль, наблюдая, как идущий впереди внедорожник, выехав на Магистральную, свернул опять же, в сторону центра.
— Не бзди, кореш! — отмахнулся Жбан, который в их тесном коллективе был за старшего, благодаря относительно прохладному отношению к наркотикам. — Мы с братвой едем, пацаны любого зажмурят по-быстрому! А нам может обломится доля малая, если на дело едем!
— Ниииштяяк, брааатишкааа…
За окнами машины промелькнула промзона, замертвяченный строительный рынок на Вспольинском поле, потом мост, по которому совсем недавно ходили поезда, остался позади вокзал с площадью, заполненной зомбарями с первого дня Катастрофы, улица Свободы, местами затянутая дымом пожаров. Свернув на улицу Володарского, Жбан на секунду притормозил у забора 'Шинника', наблюдая, как на малом поле стадиона, услышав шум машин, вяло зашевелились несколько мертвяков в изорванных спортивных костюмах.