– Ты вся дрожишь, – вибрации голоса заставляли её сердце биться так часто, что она не замечала ничего. Ни собственного страха, ни крови на его тонких розовых губах, ни того, с какой жадностью он наблюдал за её терзаниями.
Он исчез, в следующее мгновение – появился за её спиной. Бледные пальцы коснулись чёрных волос, будто в насмешку белоснежному ангелу черневшие на фоне светлой комнаты.
– Ты же понимаешь, зачем тебя сюда привели.
– Но разве это не жестоко? – Рене нашла в себе силы развернуться к нему, но столкнулась только с холодным взглядом. Больше ничего. Он будто состоял изо льда. – Человек не может быть игрушкой! Я не могу быть игрушкой. Тем более для светлого. Неужели кто-то из вас способен на такое?
Её идеалы крошились, разбивались о реалии дивного нового мира. Отвратительного, жестокого и прогнившего настолько, что никто не смог бы вернуть его к жизни. Теперь ей казалось, что Санктхельм впитал в себя всё то гадкое, мерзостное и гадостное, от чего хотел избавиться её родной мир.
– Может, для тебя это и сюрприз, но я жесток. Как и любой светлый, – шёпот над ухом казался слишком громким, чтобы воспринимать его иначе. Волна страха нарастала с каждой секундой, голос рассудка твердил, что она должна сбежать, как – не столь важно, только бы уйти прочь. И от тёмных, и от светлых.
– Но вы же светлые…! – она не знала, откуда в ней берутся силы противиться. Мощи в её теле было не больше, чем в любой другой хрупкой девушки, а против архангела… Что она сможет?
– Слухи о нашей доброте сильно преувеличены, – больше ждать он был не в силах. Губы резко впились в губы Рене. Тёплые. Горячие. Настолько отстранённые, что, казалось, за ними нет души.
Девушка вздрогнула, она упёрлась в грудь мужчины слабой рукой, но остановить его едва ли могла. Всё то, что она знала об ангелах – ложь. Не в этом мире, не в этих обстоятельствах.
Даже, когда крепкая ладонь сдавила её затылок, а ногти стали впиваться в кожу головы. До крови.
Жестокость.
Страсть, с какой он пытался вызвать в ней хоть какие-то чувства. Сопротивление, ненависть, боль. На другое, казалось, в таких условиях она не была способна.
– Отпустите меня! В моём мире… – девушка пыталась говорить, отвернулась от него, чтобы набрать в лёгкие хотя бы немного воздуха, но ответ не заставил себя ждать – пальцы сошлись на длинных волосах, поднимая хвост в воздух.
– Забудь о том, что было в твоём мире. Тут всё иначе, – рука обвилась вокруг её горла. Широкая ладонь с длинными, но сильными пальцами, она так крепко сжимала горло, что ком внутри сглотнуть никак не удавалось.
Кашель. Истошный, как от астмы или воспаления лёгких.
Но крови не было.
Единственное, за что она могла поблагодарить своих богов. Если в этом мире они всё ещё имели силу. Казалось, здесь они бесправны, потеряны, как и она сама. Сами боги запутались в том, кто здесь ангел, а кому суждено заправлять адом. Здесь нет ни небес, ни бездны, только губы архангела, в которых горечь сливалась со страстью, разрушая все её понятия о светлых.
Их не существует.
Аргус намотал волосы на кулак. С такими как она церемониться он не привык, а нежно щебетать о том, какие в её мире понятия – тем более. Когда архангел пытался отыскать себе развлечение на одну ночь, он находил таких как она. Ничего не понимающих, погрязших в своём непонимании людей, от которых не будет больше толка. Для него она не ценнее той купюры, которую он отдал ловцам за то, что доставили ему очередное развлечение из другого мира.
Он мог себе это позволить. Он познал все тайны и люди для него не больше, чем прихоть. Он – последнее звено в эволюции ангелов. Архангел. Выше него только небо.
– Отпустите! – Рене всё ещё порывалась протестовать, но выйти отсюда нетронутой ей было не дано.
Аргус крепче сжал её волосы.
Девушка вскрикнула, он видел, как в её глазах показались слёзы.
Это так хорошо. Лучше, чем бунт только подавленный бунт.
Мужчина надавил на её голову так, что Рене тут же опустилась.