Ро подошел к нему. Мягкое серебряное свечение слегка всколыхнулось и посветлело. Ро прикрыл глаза — слишком ярким оно было.
— Вот он, идеал, — просипел Кривцов в правое ухо Ро. — Это, конечно же, модель, но сделанная с учетом всего, что мы знаем о нейрокристаллах. Идеальная личность. Идеальный кристалл. Только такие достойны бессмертия.
Левченко пошевелился за спиной Ро. Скрипнула дверь.
Уже на улице Левченко сказал:
— Спаситель пришел на землю, чтобы умереть. Если среди нейрокристаллов и появится что-то, равное по красоте, то его носитель, я уверен, не захочет оставаться на земле и быть неизменным вечность.
— Я, я докажу обратное.
— Каким образом?
— Я знаю, как сделать идеальный нейрокристалл. Если моя теория окажется верна, то рано или поздно на руках у меня будет такой кристалл. И его носитель сам скажет нам, чего хочет. Я думаю, даже Левченко не возражал бы против такого эксперимента. Я, я вообще считаю, что он поторопился с этим своим законом. А ведь просил я его — полгодика… Полгода активной научной работы — и запрет бы не понадобился!
В голосе Кривцова зазвучала обида, и Ро вновь узнал себя. Разве не так он говорил, когда очередная его задумка оказывалась на поверку ничего не стоящей?
Он посмотрел на Левченко и увидел грустную улыбку.
16. Бладхаунд
К ажурным воротам усадьбы Януша Бладхаунд подъехал несколько позже, чем собирался. Стогов уже был здесь. Бладхаунда, как обычно, поджидал один из учеников Януша. Этого рыжего мальчишку Бладхаунду уже видел — уж очень приметная шевелюра! — но имени не помнил. Мальчик тихим голосом доложил, что учитель с гостем в кабинете.
Януш запер дверь. Пришлось стучать.
— Блад? — спросил из-за двери голос Януша, и Бладхаунда, наконец, впустили.
Собака лежала на боку, вытянув лапы. Сочетание великолепно вылепленного собачьего тела с позой дешевой игрушки заставило Бладхаунда поморщиться. На столе Януша, аккуратно завернутый в несколько слоев прозрачной пленки, лежал нейрокристалл.
Януш волновался. Его худые бледные пальцы дрожали. Стогов потирал руки и улыбался.
— Блад… — сказал Януш. — Сядь… Подержи ее, пожалуйста.
Он бережно, будто живую, поднял собаку и положил на колени присевшему на стул Бладхаунду. Бладхаунд отметил мягкую шерсть, густой подшерсток и даже запах — характерный запах псины. Стогов превзошел себя.
Януш взял кристалл и распаковал его. Сделал глубокий вдох, унимая дрожь, и твердыми руками прошивщика распахнул крышку. Вставил нейрокристалл, закрепил в пазах. Провел рукой, будто прощаясь, и пальцы его на мгновение осветились алым. Застегнул чехол, надвинул крышку и прислушался.
Собака пошевелилась. Слабо заскулила. Дернула едва-едва хвостом. Бока ее заходили, воздух шумно вырвался из ноздрей.
— Подождать придется, — сказал Стогов, положив руки на упитанный живот. — Я думаю, пока можно выпить… Кхм.
Он стушевался и смолк под взглядом Януша. Шли минуты. Януш опустился на колени и гладил собаку, на лице застыла тревога. В напряженной тишине прошло не меньше четверти часа. Хруст в суставах потянувшегося Стогова показался кощунственно громким в тишине кабинета.
Наконец колли завиляла хвостом, повернула морду и лизнула руку Януша. Встала неловко на лапы, упала, но снова встала, ткнулась хозяину в плечо. Облизала лицо. Залаяла. Бросилась к двери, поскребла лапой. Януш вскочил легко, как мальчишка. По щекам его катились слезы, он и не думал их прятать. Распахнул дверь, вслед за Келли побежал к выходу.
Вырвавшись на свободу, Келли принялась носиться по двору. Януш застыл в дверях и отслеживал каждое ее движение. Стогов положил руку ему на плечо.
— Понимаю вас, друг мой!
— Как вы сделали это? Будто не умирала… И язык… — Януш потер руку в том месте, куда его лизнула собака, — он как настоящий. Влажный, шершавый… Я думал… Я думал, будет не так. Я думал, будет кукла вместо моей Келли. Но я не мог не попробовать…
Келли тем временем вбежала обратно в дом и пулей понеслась в столовую. Януш — за ней. У камина она закрутилась, принялась нюхать воздух и залаяла.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Януш.
— Есть хочет, — ухмыльнулся Стогов. — Миска ее здесь стояла?
— Здесь, — растерянно ответил Януш. — Но я не думал, что…
— Ну вы обижаете, в самом деле! — на лице Стогова было написано самодовольство. — Вы же просили как настоящую! И недовольны!
— Я доволен! Я… а где же…
— Сейчас-сейчас. Эй, малец! А ну сгоняй к воротам, там два мешка лежат…
Наконец миска Келли была поставлена на прежнее место. Стогов наполнил ее из принесенного учениками мешка, и Келли принялась хрустеть кормом.
— Давайте, что ли, отметим! — предложил Стогов и достал из внутреннего кармана бутылку коньяка.
К бутылке Стогова Януш приложил коллекционное вино из своих запасов. От закуски Стогов отказался.
— Как подумаю, чем вы вот за этой стенкой занимаетесь — так кусок в горло не лезет! Может, просто выпить надо побольше… Эх, лимончику бы!
Януш крикнул мальчишкам, и лимончик появился.
Бладхаунд не пил, отговариваясь тем, что за рулем. От любезного предложения Стогова подвезти отказался.
— Какой-то ты, право, некомпанейский! — укорил его уже слегка окосевший Стогов. — За рулем, весь в работе… А давайте, ребята, соберемся как-нибудь втроем, а? Чтобы просто так, посидим, поговорим, трое холостяков, девочек позовем? Как ты насчет девочек?
Бладхаунд понял, что вопрос задан ему. Он пожал плечами.
— Или ты по мальчикам? — Стогов пьяно наклонился к Бладхаунду.
— Это не имеет значения, — Януш сидел на полу и гладил Келли. Оба были счастливы. — Мальчики, девочки…
— Нет, это важно! — Стогов погрозил Янушу пальцем. — Это даже для них, — палец указал на Келли, — важно! Я считаю так — нет радости быть бессмертным, если лишен маленьких человеческих удовольствий. Вот этого, например, — он поднял бокал с коньяком. — Я вот всегда за работой об этом думаю. Мои тела все могут — и есть, и спать, и девочек-мальчиков любить.
— Жаль разочаровывать вас, Артемий, — заметил Януш, — но в этом нет смысла. Дофамина нет — нет и радости. Все фиксировано.
— Дофамина — нету, — согласился Стогов печально. — Я всем так и говорю. Есть рефлексы, инстинкты, а дофамина — нет. Неоткуда ему взяться. Но они же не слушают. Делай, говорят, чтобы все могли. Ну я и делаю, что остается. Но самому мне этого бессмертия и даром не нужно! Но пока мы живы, я пер… передгала… предлагаю еще выпить!
Стогов ушел с помощью своего водителя. Бладхаунд уже собрался было тоже уехать, но Януш удержал его:
— Зайди, пожалуйста, на минутку, Блад.
Бладхаунд вернулся в кабинет Януша.
— Спасибо тебе, Блад, — с чувством сказал Януш, пожимая Бладхаунду руку. — Ты нашел Артемия, а он сотворил чудо.
Бладхаунд кивнул.
— Но я бы советовал тебе быть поосторожнее, — Януш понизил голос и перешел на деловой тон. — Он спрашивал про тебя. Не то, чтобы настойчиво, но возвращался к этой теме регулярно.
— Что спрашивал?
Януш неопределенно пожал плечами.
— Где бываешь, с кем живешь, чем интересуешься помимо работы… Это все намеками, обиняками, вписано в логику разговора. Я понял только сейчас. Когда он вдруг про девочек заговорил.
— Глянем на его девочек, — усмехнулся Бладхаунд. — Может, что прояснится.
Януш посмотрел на него с сомнением. Потом вздохнул.
— Я тебя не отговариваю. Ты все равно сделаешь, как посчитаешь нужным.
По дороге домой Бладхаунд заехал к Серому и узнал, не спрашивал ли кто про него.
— Нет, Блад. По крайней мере лично у меня — никто. Я еще у ребят поспрашиваю. А что, проблемы? Может, надо помочь?
— Нет, спасибо. Но поспрашивай. Ты знаешь, я в долгу не останусь.
Торгаш не врал. Бладхаунд хорошо знал старого охотника. Он продавал информацию, и не более того. И помощь предлагал совершенно искренне.