Преследовать хищника, который уносил свою добычу в нору, Дэн не стал. Тем более, что добыча сильно и крепко обхватила своего хищника за шею длинными тонкими руками, а её ноги прочно обвились вокруг бёдер зверя.
«Ну и к чёрту! Ну и гори всё огнём!» — сказал себе Дэн, отходя, точнее отползая от распахнутой двери и чувствуя, что его сердце вот-вот задохнётся в бессильном отчаянии.
И теперь, на яхте, Дэн места себе не находил. Ему хотелось сделать две прямо противоположные вещи: напиться до помутнения рассудка и сесть за ноутбук, чтобы начать записывать всё, что произошло с ним и с ними, участниками этого чертового круиза.
Однако судьба приготовила Дэну иное развитие ситуации. Он нос к носу столкнулся с расстроенным почти в той же мере, что и он сам Доком.
— Очень хорошо, что я тебя встретил! — взял быка за рога Эткинд. — Судя по твоему расстроенному виду, ты, сынок, в курсе того, что произошло вчерашней ночью.
Дэн покорно кивнул головой, не удивившись тому, что доктор перешел на «ты».
— Аделаида была с шейхом?
Дэн снова кивнул и почувствовал, как закипают, наливаются жаркими слезами его вечно смеющиеся глаза.
— Спокойно, парень! Ещё не всё потеряно. Ты же не пряник, чтобы раскисать от первой же неудачи. И ты не наивный ребёнок, чтобы полагать, что искушение таким «сокровищем» как Мустафа будет по зубам нашей с тобой любимой девочке. Я ведь верно формулирую? Так и есть — любимой?
Дэн опять кивнул и закусил губу.
Эткинд взял парня за запястье, точно так же, как пять минут назад брал Аделаиду, но, в отличие от девушки Дэн не противился и позволил себя повести в сторону библиотеки.
— Слушай меня внимательно, сынок. Так случилось, что я вынужден буду рассказать тебе одну историю, которая сейчас полностью вытеснит у тебя из головы все мысли о шейхе…
Михаэль (Михаил) Эткинд (Зибневский) обрадовался, заметив на приставном столике у кресла-качалки в библиотеке пачку сигарет и фирменную упаковку спичек яхты «Аделаида». Он не курил уже лет восемь, но сегодняшний день считал тем самым случаем, когда совсем неплохо вспомнить забытые дрянные привычки.
В это самое время Нани разрывалась между прямо противоположными «необходимостями». С одной стороны, она знала, как важна встреча с Карлосом, прибывшим на «Аделаиду» отнюдь не с пустыми руками. С другой стороны, она не могла прервать разговор с Мустафой Юзефом, который, в буквальном смысле слова, обложил её, как загнанного волка, красными флажками каких-то документов, контрактов и т. д.
Беда заключалась в том, что Карлос находился на «Аделаиде», а Мустафа её пытал на его собственном «Сириусе».
— Бог мой, господин Юзеф, я всё понимаю, всё. Но будьте милосердны. Вы сейчас вывалили на меня такой объём информации, что я даже не знаю, как мне поступить и что с ней делать. Мне нужно, как минимум, переговорить с Аделаидой и господином Сингхом.
— Да что тут обсуждать! — воздел руки к небу и поднялся в приступе ярости с кресла Мустафа, но неимоверным усилием воли постарался погасить свою природную горячность и продолжил почти шёпотом:
— Драгоценнейшая госпожа Готлиб! Вам чуть больше пятидесяти..
— Ровно пятьдесят! — Нани терпеть не могла, когда ей напоминали о возрасте.
— Тем лучше! Мне сорок два года. Мы с вами можем говорить на одном языке и … накопленного жизненного опыта и даже …бизнеса.
— У меня такое чувство, господин Юзеф, что вы между каждым словом ставите многоточия, и я от этого нервничаю.
— Так подпишите этот контракт и не будем больше изводить друг друга. Поверьте, калым в десять миллиардов долларов ещё никто и никому не предлагал. Он попадёт в Книгу рекордов Гинесса!
— Если, конечно, об этом узнают папарацци…
— Не узнают! Я уже присягнул вам и Аллахом, и вашим Христом, и собственным здоровьем и именем моей мамы Асмир!
— Но почему вы меня торопите, чёрт подери?! — Нани сорвалась на крик.
— Потому ЧТО! Мы потратили год, целый год на то, чтобы собрать о вашей дочери все возможные и даже невозможные сведения, мы записались в этот ваш, а-а-а-а…., этот ваш конкурс и круиз. Вы знаете, сколько стоит один час моего времени? Знаете? А тут год!