— Хабиби, ты вся дрожишь и побелела… Что с тобой? — Мустафа внимательно всмотрелся, просто впился в зрачки шоколадных глаз Аделаиды.
— Всё хорошо… Как там? Хабиби? — Дели захохотала и постаралась проглотить тугой, тошнотворный комок, подступивший к горлу. — Я просто очень хочу обнять тебя, прижаться к тебе, раствориться в тебе. Но в этом проклятом музее столько посторонних глаз…
— Скоро они перестанут мешать тебе, любимая. Совсем скоро… До свадьбы осталось чуть меньше, чем до обновления Луны..
— Мустафа, давай поговорим серьезно.
— Давай! — быстро согласился шейх и шутливо дунул Аделаиде на шею, где прилип к влажной коже завиток её изумительных рубиновых волос.
— Я всегда очень серьёзно относилась к своему здоровью. Не проходило и двух недель, чтобы меня не обследовали врачи. Я говорю не только об этих многочисленных маменькиных психологах, но и об обычных терапевтах, стоматологах, оккулистах, диетологах. Я так привыкла никогда не болеть, что сейчас нахожусь просто в панике.
— А что случилось? — встревожился жених.
— Не знаю. Наш корабельный доктор считает, что моя тошнота, головокружение, тяжесть в желудке, быстрая утомляемость — это всё следствия нервного стресса, вызванного близкой свадьбой, ну и, прости, изменения режима строжайших диет.
— А что говорит твоя дуэнья, твой персональный профессор Эткинд?
— Ничего не говорит. Просто смотрит как-то подозрительно. И я от этого боюсь, то есть, беспокоюсь, еще больше. Я когда-то читала, что всякие онкологические заболевания именно так и начинаются — со слабости, с тошноты… Вдруг это какая-нибудь саркома стремительная? Вдруг ты решил жениться на смертельно больной женщине?
— А Нани? Что говорит твоя мать?
— Господи! Ну, когда Нани интересовала что-то, не связанное с деньгами? Горько так говорить. И в глубине души я понимаю, что она меня любит. Но только в глубине. Мне кажется, заговори с ней я сейчас о своём здоровье, она только ускорит дату свадьбы, чтобы сбыть меня с рук побыстрее. А я не хочу причинять тебе неприятности. Поэтому прошу, давай поедем на материк и пройдём все обследования. Меньше всего на свете я хочу быть не твоей хабиби, а твоей обузой.
Аделаида растеряно обернулась и заметила, как мгновенно отвели в сторону глаза несколько смотрительниц, прогуливающихся возле бесценных произведений искусства, выставленных в музее острова Пу. Конечно, они были безупречно вышколены, сохраняли полнейший внешний нейтралитет и безразличие, но Дели просто кожей чувствовала, как натянуты барабанные перепонки всех этих старых дев (а других Нани на работу не принимала), в попытке разобрать тихий шёпот влюблённых.
Да и сами картины, любоваться которыми девушка так любила раньше, теперь приобрели словно иной, потаённый смысл. Дева Мария уже на казалась такой безмятежной и светящейся любовью. Она не просто прижимала к груди малютку Христа, а казалось, заслоняла его собой ото всего жестокого мира. Красочные пейзажи импрессионистов исказили краски, чересчур отливая то ярко-зеленым, а то малиновым цветом, так, словно нежная пастораль вдруг раскрасилась грубым и безжалостным фотошопом. Статуи потеряли нежную плавность форм и казались высеченными из гранита, а ювелирные украшения кичились не искусством мастеров, а баснословной стоимостью камней и самоварного золота…
— Ты права, хабиби! — спокойно и строго произнёс шейх. — Если твоё здоровье тебя тревожит, то мы завтра же вылетим на материк и встретимся с самыми лучшими докторами. Я люблю тебя больше жизни. Но ты должна знать, что в контракте есть один пункт, который гласит, что и жених и невеста в момент заключения брака находятся в полном рассудке и здравии. Мы получим заключение о твоём здоровье. А я, чтобы всё было максимально честно, тоже пройду те же обследования, что и ты. Ты умница, что побеспокоилась об этом…
Вечерело.
Очередной день был прожит. Очередной этап конкурса завершен, а счастливые победители получили свои карточки со зверушками и цветочками. Нани, как всегда, блистала остроумием. Её верный паж Генри делал вид, что счастлив за всех вместе и за каждого в отдельности. Гости, которые к этому времени уже перестали быть посторонними людьми, а разбились на группы, группки или даже парочки, наслаждались очередной порцией ненужных сувениров и, как всегда, безупречным ужином.