Регенератор на эсминце был, но слабенький – с простыми случаями вроде оторванной ноги он, может, ещё и справился бы, но тут был бессилен. К счастью, аппаратура позволила погрузить Ковалёва в искусственный анабиоз – теперь уже глубокий, с возможностью даже в таком состоянии жить как минимум несколько месяцев. Хотя месяцы не понадобились – форсируя двигатели, эсминец добрался до базы всего за несколько часов. Ну а там уж Ковалёвым занялись по полной программе. Шерр лично запихнул адмирала в регенератор линкора и сам контролировал все режимы. Впрочем, потребовался разве что только контроль – автоматика справилась даже со столь сложным случаем, – воистину создававшие её люди были гениями своего дела.
Ковалёва лечили месяц. За это время ему фактически вырастили новое тело взамен сгоревшего, восстановили нервные окончания, выдавленные гравитационным ударом глаза… И всё равно адмирал почти каждую ночь просыпался от боли, весь в поту, часто с диким криком. Редкую ночь к нему не приходил дед Кошмар. Шерр говорил, что это фантомные боли, порождённые разумом адмирала и его памятью, что это скоро пройдёт. Ковалев верил ему и согласно кивал, но пока что фантомные боли ничуть не уступали по силе реальным и превращали жизнь адмирала в сплошную пытку, от которой не спасали никакие лекарства. Ковалёв до полусмерти изматывал себя работой, жрал снотворное пачками, но всё это помогало мало. Оставалось только ждать, пока это не пройдет само собой.
Адмирал стиснул зубы и удержал вопль в лёгких. Боль медленно уходила, оставляя неприятное ноющее ощущение. Впрочем, с этим можно было мириться. Главное – не закричал.
Ковалёв скосил глаза. Дайяна спокойно спала, разметавшись во сне и тихо посапывая. Адмирал невольно улыбнулся – на сей раз он не потревожил её сон, хотя до этого в подобных ситуациях не раз и не два видел её испуганные глаза. Но сегодня повезло – пускай спит. Он невольно задержал взгляд, ему нравилось смотреть на неё спящую – в такие минуты она казалась особенно беззащитной. И не поверишь, что у девочки характер не железный – стальной.
Дайяна перебралась к нему в каюту в тот же день, как адмирала выписали из госпиталя. Никого не спросила, просто поставила всех, включая самого Ковалёва, перед фактом. Пожалуй, Ковалёв был тогда единственным, кто возмутился самоуправством, остальные восприняли такое положение вещей как должное. Даже Шерр лишь вздохнул печально, но ни слова не сказал – очевидно, считал, что право на женщину, завоёванное кровью, не оспоришь. Сам Ковалёв тогда, правда, офигел, но что поделаешь, связался с сильной женщиной – будь готов принимать все прелести её характера. Пришлось смириться.
Хотя, конечно, плюсов было больше, чем минусов – например, Дайяна смогла навести в апартаментах Ковалёва относительный порядок. Относительный потому, что самый большой бардак у Ковалёва был на его рабочем столе, а как раз к нему адмирал не допускал никого. В этом бардаке он отлично знал, где и что лежит, поэтому не хотел потерять половину документов только из-за того, что кто-то разложит бумаги аккуратными стопочками.
Наконец адмирал окончательно пришёл в себя. Ещё раз оглянулся на Дайяну и осторожно, чтобы не потревожить её, встал – спать уже совершенно не хотелось, и по печальному опыту он знал, что после приступа заснуть не сможет. С усилием выпрямился – разгоняя кровь и заставляя двигаться сведённые судорогой мышцы. Тихонько, на цыпочках, вышел из спальни, ловко (сказывался богатый опыт ещё той, прошлой жизни) подхватив левой рукой одежду, и, лишь закрыв за собой дверь, позволил себе глухо закашляться – ещё одна реакция на боль, и тоже неприятная.
Быстро ополоснувшись под душем и прогнав струями ледяной воды остатки ломки, натянув брюки и тельняшку, Ковалёв босиком, оставляя за собой мокрые следы, прошлёпал в малый кабинет. Не в тот, где принимал посетителей, а в тот, куда был закрыт доступ для всех (ну, в последнее время почти для всех) и где он любил работать, уединившись и зная, что его не побеспокоят. Плюхнулся в глубокое мягкое кресло, включил компьютер. На экране засветилась незамысловатая картинка-заставка, и адмирал в очередной раз удивился схожести человеческого мышления. Казалось бы, другая эпоха, другие люди, другая техника и программные комплексы, а точно так же, как на незабвенной винде, производитель навязчиво рекламирует себя, любимого, и теми же методами вдобавок. Ещё одно доказательство старой истины, что «у дураков мысли схожие».
Компьютер загрузился и сразу же требовательно замигал – пришла куча сообщений. Раньше компьютер ещё и популярно вслух объяснял, что пришло, – на русском, с заметным акцентом. Ковалёв, когда настроил его на русский язык, был весьма удивлён, но потом, малость поинтересовавшись вопросом, выяснил, что это совершенно нормальная ситуация – если машину сначала настраивали разговаривать на одном языке, а потом обучили и второму, то на этом втором она будет разговаривать с акцентом от первого. Вначале это забавляло, но вскоре приелось, и адмирал отключил звуковой интерфейс.