- Пошла, родимая! - так поприветствовали запуск торпед. Он надеялся, что хоть в кого-то попадут.
Глава 8. Кровавое месиво.
"Не попали!" - грустно констатировал про себя очевидный факт Небогатов, увидев, как торпеды прошли мимо. Конечно, эти суда были намного быстрее и менее повреждены, чем суда Катаоко, да и дистанция выше, но как никто из судов отряда никто не попал?
По его сигналу пять судов повернулись левым бортом повернулись к врагу и легли на курс, параллельный японской эскадре. Каждый его корабль оказался напротив одного из судов врага: "Суворов" шел на траверзе "Ниссена", "Бородино" - "Кассуги", "Александр III" - "Идзумо", "Орел" - "Якумо", "Ослябя" - "Асама". Дистанция до врага не превышала 10 кабельтов. Дальше шел большой разрыв в строе и колонна его старых броненосцев, но даже она могла вести огонь по концевым судам Камимуры.
"Олег" и "Аврора" , первоначально вырывшиеся вперед, не выдержали огня судов отряда адмирала Того и бронепалубных крейсеров врага. Море вокруг них было похоже на кипящий котёл. Из-за тумана, смешанного с дымом и копотью всё сливалось с водой в единую серую массу. Крейсеры «Олег» и «Аврора», некогда гордость русского флота, теперь были изранены, их борта изрешечены снарядами, палубы превращены в месиво обгоревших металлоконструкций. Они сражались до последнего, но силы были неравны. Оба крейсера лежали почти на борту. Дымовых труб больше не было, а мачты, словно сломанные крылья, развалились под ударами вражеских залпов. Страшный взрыв разорвал крейсер "Олег". Две половины корабля стали тонуть. "Аврора" продержалась немногим дольше, просто перевернувшись вверх килем. Некоторое время "Аврора" ещё была на плаву. Моряки облепили днище как крабы. К месту трагедии попытались подплыть русские миноносцы, но их отогнали огнем с японских судов.
Грустное зрелище. Выживет ли контр-адмирал Энквист? Всё таки они были одноклассниками по Морскому кадетскому корпусу. Конечно, не самое умное решение было ставить эти крейсера в строй к броненосцам, но ему нужны все силы в этом бою.
По хорошему, надо бы развернуть 12дюймовые башни стрельнуть в этих совсем уж обнаглевших крейсеров второго ранга врага, что обходили их с правого борта, но его пушки сейчас были заняты главными силами японского флота. По бронепалубным крейсерам врага могла стрелять только та артиллерия правого борта, что не могла стрелять на левый борт.
Огонь врага был нестерпим, а по мере уменьшения дистанции становился все точнее. Однако, японские снаряды даже с такой дистанции не пробивали броню. Но проблем хватало: очаги возгорания на судне уже сливались в один огромный сверхпожар. Уничтожались мачты, сигнальные флаги и сигнальщики, беспроволочный телеграф, люди, которые по долгу службы должны были находиться вне броневого пространства. Его приказы флоту уже передавали на соседнее судно, сигналя бескозырками. Разбиты оба дальномера, вышла из строя система управления огнем. Вместо переговорных труб офицеры бегали по палубе передавать донесения голосом. Он отправил флагманского артиллериста в носовую 12 дюймовую башню самому стрелять оттуда. От осколков умирали люди, заклинивались орудия. Дым затруднял видимость. От огня у них было одно средство - вода. Они щедро заливали очаги возгорания водой. Корабль не имел ни одной подводной пробоины, но трюмно-пожарный дивизион уже начал откачивать воду помпами - это последствия того, как они тушили пожары.
Снаряд врага оторвал ствол одного 12 дюймового орудия с кормовой башни. Взрывной волной кусок металла в несколько тонн отнесло на десять метров, задавив двоих, кто занимался тушением пожара.
Другой снаряд влетел в операционно-перевязочной пункт, превратив раненых в месиво. Командир броненосца "Князь Суворов", капитан 1-го ранга, Василий Васильевич Игнациус, известный в Петербурге в узких кругах в том числе как художник-маринист, погиб.