Вот что понудило Спиридова преждевременно уйти в отставку, несмотря на то что война еще далеко не была закончена. Не столько плохое здоровье и преклонный возраст, сколько обида, нанесенная никем иным, как «матушкой-государыней», нежелание подчиняться до бесконечности своеволию всесильного фаворита, получившего титул, на который по праву мог рассчитывать Спиридов, а пуще всего несогласие с тактикой использования объединенной эскадры владели адмиралом, когда он, возвратясь на флагманский корабль после очередного свидания с Орловым, находившимся на корабле «Чесма» на стоянке у острова Пароса, 5 июня 1773 года продиктовал писарю «всеподданнейшее прошение» на имя Екатерины:
«...Вашего императорского величества в корабельный флот, я из российских дворян всеподданнейший раб вступил в 1723 году и был при флоте на море пять кампаний для морской практики, и в те же годы на берегу обучался навигацким наукам; а выучась, в 1728 году в феврале месяце написан в гардемарины и послан в Астрахань на Каспийское море; и от того время продолжал мою службу на Каспийском, Балтийском, Азовском, Северном, Атлантическом и Средиземном морях; и ныне продолжаю в Архипелажском море; быв прежде под командами и сам командиром, а потом флагманом, командуя эскадрами и флотом вашего императорского величества, в мирные и военные времена, и неоднократно на берегу и на море в действительных военных действиях; также имел счастье быть в присутствиях в Адмиралтейской коллегии и нужных комиссиях; был же и главным командиром в ревельском и кронштадтском портах; а ныне мне от роду 63-й год.
От молодых моих лет и поныне по усердной моей рабской должности и ревности понесенные мною многие труды, а к старости и здешний климат архипелажский изнурили мое здоровье даже до того, что я, желая еще службу продолжать, ласкал себя ливорнским климатом, куда, во время с турками перемирия, от его светлости высокоуполномоченного генерала и кавалера графа Алексея Григорьевича Орлова был и отпущен, что не могу ли тамо поправиться, и казалось в Ливорне здоровье мое поправилось, то ко исполнению должности в то же еще с турками перемирие паки возвратился обратно ко флоту в Архипелаг, где и поныне нахожусь.
Но при старости лет моих понесенные в службе труды и здешний архипелажский климат паки меня до того ж ныне довело, что я совсем в моем здоровье одряхлел и к болезненным от головы и глаз припадкам стал быть мало памятен, и от того, сам предвижу, во исполнении медлителен и по всему тому больше ко исполнению положенной на меня должности не так уже, как прежде, могу быть способен; от чего опасаюсь, дабы по столь долговременной моей беспорочной службе не подпасть бы в каком неисполнении под ответы.
И дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было мне, рабу вашему, по дряхлости и болезням моим, отсюда возвратиться в Санкт-Петербург, и за мою долговременную и беспорочную службу с милосердным вашего императорского величества высочайшим благоволением от военной и статской службы отставить, для продолжения в моей жизни последнего времени, вечно.
Всемилостивейшая государыня, прошу ваше императорское величество о сем моем челобитье решение учинить.
Июня 5 дня 1773 года.
Сие челобитье писано в Архипелаге на военном корабле «Европа», стоящем на якорю между Пароса и Наксии, в канале, со флотом.
К сей челобитной адмирал Григорий Андреев сын Спиридов руку приложил...»
Повод для отставки был благопристойный и уважительный. Разумеется, ни Орлов, ни Екатерина не стали удерживать разобиженного адмирала. Он сделал свое дело и более не был нужен ни императрице, ни ее фавориту. Прошению был дан, как говорится, законный ход, и через пять месяцев с половиной Адмиралтейств-коллегия получила «высочайший указ», подписанный Екатериной:
«...Адмирал Спиридов всеподданнейше нас просил об увольнении его как от военной, так и статской службы по причине изнуренных его 63-летнею старостью и болезненными припадками сил. Мы, снисходя на оное прошение, сим увольняем его от всех дел, а уважая долголетнюю и беспорочную нам и отечеству службу, во время которой он сверх узаконенных кампаний еще не малое число оных выслужил, в знак нашего о службе его благоволения всемилостивейше повелеваем производить ему вместо пенсиона полное адмиральское жалованье».
Теперь адмирал Спиридов целиком принадлежал истории.