Наконец, все вместе взятое привело к тому, что флот захирел и почти потерял боеспособность, о чем не преминул сообщить своему правительству шведский посланник в Санкт-Петербурге Цедеркрейц, отписав уже в ноябре 1728 года:
«...русский галерный флот, сравнительно с прежним, сильно уменьшился; корабельный же приходит в прямое разорение: старые корабли все гнилы, так что более четырех или пяти линейных кораблей вывести в море нельзя, а постройка новых ослабела. В адмиралтействах такое неосмотрение, что флот в три года нельзя привести в прежнее состояние, но об этом никто не думает...»
Понятно, что многие моряки стали покидать флот.
В таких условиях формировался и закалялся характер Спиридова. Наибольшие испытания выпали на его долю, как и на долю всех моряков-патриотов, оставшихся верными флотским традициям, в пору бироновщины, когда стечением обстоятельств у власти оказались случайные люди, проводники иностранных влияний, тормозившие все, что было начато и осталось незавершенным при Петре Первом.
Под знаком пренебрежения к флоту и печального «неосмотрения» прошли тридцатые годы. Только поэтому стало бременем для страны прекрасно задуманное, небывалое по масштабам географическое предприятие, вошедшее в историю под названием Великой Северной экспедиции. Стало бременем, хотя заслуги экспедиционных отрядов колоссальны: результатами плаваний, совершенных участниками экспедиции, были исследования Северного морского пути на всем протяжении от новоземельских проливов до выхода в Тихий океан и ряд важнейших открытий, в том числе открытие северо-западных берегов Америки. Именно из-за пренебрежения к флоту не нашло поддержки предложение, выдвинутое членом Адмиралтейств-коллегии адмиралом Сандерсом, об отправке тех отрядов экспедиции, которым были поручены исследования северной части Тихого океана, морем от самого Кронштадта. Сандерс, один из немногих оставшихся в то время на флоте соратников Петра Первого, по-настоящему заботился о воспитании нового поколения моряков, почему и предложил целиком морской маршрут для тихоокеанских отрядов экспедиции:
«...Прекрасный метод воспитания молодых морских офицеров, посылка их в такое плавание. Это упражнение в изучении моря и ветров в разных местностях земного шара, тщательное изучение компаса, муссонов и пассатов и всего, что нужно опытному мореплавателю; все это даст одна такая экспедиция, которая может вполне заменить десять маневров под Красной Горкой» (в Финском заливе).
Адмиралтейств-коллегия поддержала предложение Сандерса. Тогдашний президент ее контр-адмирал Н. Ф. Головин составил специальный доклад для Сената, в котором писал:
«...В будущую весну отправить отсюда в Камчатку чрез море два фрегата военные российские с ластовым судном, на которых положить всякого провианту в запас на год или больше по рассуждению...»
Таково было разумное предложение, отвергнутое Бироном, едва Адмиралтейств-коллегия доложила об этом временщику. Тем самым флот еще раз лишился возможности получить необходимый для его людей опыт дальнего плавания.
Отправленные по сухопутью через Сибирь до Охотска тихоокеанские отряды экспедиции во главе с Берингом и Чириковым претерпели ужасные лишения, прежде чем достигли берегов Охотского моря, откуда предстоял вояж на судах. Вдобавок эти суда еще надо было построить. В итоге на подготовку плавания ушло почти восемь лет вместо десяти месяцев, необходимых для похода морским путем из Кронштадта. К тому же экспедиция вызвала огромные затраты из-за долголетней подготовки ее и явилась бедствием для населения Сибири, которому пришлось взять на себя все расходы, связанные с подготовкой.
Вот к чему привело пренебрежение к флоту. Пример с Великой Северной экспедицией и, в частности, с тихоокеанскими отрядами ее был характерным, но не единственным. Ибо кучке проходимцев, забравших власть в свои руки, не было никакого дела ни до флота, ни до страны, которой они управляли. Все зависело от каприза и мнительности, а не от государственной целесообразности. Средства, положенные флоту, не отпускались по году и больше. Корабли гнили на приколе и не имели комплекта команд. Редкое плавание на Балтике, под боком у Адмиралтейств-коллегии, обходилось без досадных происшествий. Корпуса кораблей пропускали воду; команды, комплектовавшиеся перед самым выходом в море из незнавших матросского дела солдат, были так слабосильны и неопытны, что не могли даже выбрать якорей. Для того чтобы вступить под паруса, приходилось топорами рубить якорные канаты.
Эту печальную картину Спиридов наблюдал везде, куда ни заносило его по долгу службы в те годы: на Балтике, на Волге, на Каспии, на Азовье. Всюду было «неосмотрение», как выразился шведский посланник в отчете своему правительству о состоянии русского флота.