Цандер уехал. Потом написал письмо. «Нас кормят здесь прелестно. 4 раза в день… много масла, молока, овощей, мяса!»
А через несколько дней он заболел тифом.
Начались испытания ОР-2 в Нахабине. Не работала система подачи топлива, движок не хотел запускаться. Наконец заработал, но тут же прогорело сопло. Отремонтировали сопло и снова запустили. На двадцатой секунде из сопла полетели искры — прогорела камера сгорания. Неудачи шли полосой…
Цандер умер 28 марта.
Когда пришла телеграмма о его смерти, все оцепенели. Королев, железный человек, которого не могли даже представить слабым, заплакал. Но это была не слабость: это была сила любви, которая сильнее железа.
А потом пришло письмо от Цандера.
«Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше и выше, ближе к звездам».
Не все понимали значение для ракетного дела этого чудака с наивно-серьезными глазами и жестяной баночкой на проволочной дужке. Не все понимали, что его труды — кладезь, из которого многие поколения исследователей и конструкторов будут черпать идеи. Королев это знал.
Остальные бригады в это время не сидели сложа руки. Бригада Тихонравова начала испытания ракеты 09, Заправленная топливом и окислителем, она весила 19 килограммов. Горючее — раствор бензина в канифоли, горело с жидким кислородом ровно и устойчиво. Тихонравов и Королев надеялись на успех «девятки». Но самые скромные надежды не оправдывались: прогорала камера, замерзали клапана, вылетали форсунки, горели сопла…
Королев отправил Тихонравова в отпуск.
— Проветритесь, Михаил Клавдиевич. Поудите рыбку. Вас качает от усталости.
— Не могу, Сергей Павлович. А нагрузки полезны.
— Нагрузки полезны, пока они посильны. Приказываю вам удить рыбу, и никаких разговоров, Тихонравов мне нужен живой. Да и не только мне.
ПЕРВАЯ СОВЕТСКАЯ
Был конец августа. Придя на службу, Королев увидел стенгазету «Ракета № 8». В подвале стояла удивительная тишина. Королев прислушался и услышал, как стучат его часы.
Он поглядел на фотографию участников запуска ракеты 09. Потом стихотворение:
Королев улыбнулся. Просмотрел свою заметку:
«Первая советская ракета на жидком топливе пущена. День 17 августа, несомненно, является знаменательным днем… Коллектив ГИРДа должен приложить все усилия для того, чтобы еще в этом году были достигнуты расчетные данные ракеты, и она была бы сдана на эксплуатацию в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию».
«А это чья заметка? Паровиной. Интересно».
«Наша первая победа… совершила переворот. Люди после долгого и упорного труда наконец увидели плоды своей работы… В мае 1932 года… мы впервые пришли в ГИРД… Здесь, в этом мрачном сыром подвале с каменным холодным полом, Михаил Клавдиевич познакомил нас со своими идеями и нашей будущей работой… Работать было трудно. Помещение настолько было не подготовлено, что, приходя с жаркой солнечной улицы, через час мы дрожали, пронизанные адским холодом, сыростью. Приходилось выбегать на улицу греться… Потом постепенно оборудовались, стали появляться деревянные полы, обшитые фанерой стены, обклеенные беленькими обоями. Стало теплее… наши чертежи побежали быстрее… Медленно, но верно стал расти ГИРД. Появились свои станки, свои рабочие. Мы растем и крепнем! А теперь мы пережили громадное счастье и вместе со взлетом нашей ракеты будто и мы выросли на ту же высоту…»
«Пуск был назначен на 9-е, но по некоторым причинам отложен на 11-е. Поехало на полигон чуть не 30 человек. Настроение немного нервное. У станка масса народу. Каждый находит нужным дать совет. А тут и без того идет стечение самых неблагоприятных обстоятельств. Вот уже все готово. Спрятались в блиндаж. Кислород залит — травит кран. На исправление нужно минимум 40 минут. Наконец все в исправности. Все на местах. Опять неудача — свеча не дает искры… Наступило 13 августа. Второй день пуска. Народу гораздо меньше. У некоторых с первого дня пропала вера. И этот день не принес нам радости. Опять неудачи… Виноваты сами. Признали свои ошибки, но от этого не легче. И еще в некоторых сердцах исчезла вера А дождливый день закончился тем, что перевернулась в канаву наша машина. Усталые, холодные, голодные, мы только в 12 часов ночи попали домой… А к третьему дню пуска ракеты пронеслись по ГИРДу слухи, что ракета не полетит вообще. И вот 17-го в 1 час дня на полигон отъехала только вторая бригада… Спокойно и тихо подготовлялась ракета в свой путь. Сердце сжималось при мысли: «А вдруг опять что-нибудь помешает?» Николай Иванович Ефремов говорит: «Бросьте малодушничать. Ракета полетит, иначе оторвите мне голову!» И вот все готово. Николай Иванович подходит заглянуть на манометр и знаками показывает повышение давления. Вот уже Сергей Павлович поджигает бикфордов шнур. Сердце жутко бьется. Кругом тишина. ААинута кажется бесконечной. Но что это? Шум, огонь. Глаза смотрят не моргнув. Ракета будто удлиняется. Только когда она медленно и плавно взошла над станком, я сообразила, что она летит! Ведь это наша ракета гордо и абсолютно вертикально, с нарастающей скоростью врезается в голубое небо. Полет длился 18 секунд… Весь вечер мы изливали друг другу свою радость, и очень жаль, что в это время не было с нами того, чьи идеи воплотились в действительность, жаль, что он не пережил этих секунд громадного счастья».
Королев углубился в чтение следующих заметок.
«У меня было задание снять ракету во время полета. Когда было улажено с неполадками и ракета была поставлена в станок, тов. Ефремов Николай Иванович стал заливать кислород, а мы разошлись по своим местам. Я стоял за блиндажом, в трех метрах от места пуска, и ждал момента подъема, чтобы фотографировать. Затем с ревом и конусным пламенем ракета вышла из станка и поднялась в воздух. Вышла она медленно, а затем сразу взяла большую скорость и поднялась вверх метров на 500, потом, пройдя по горизонтали, упала около забора… В этот момент у всех нас было такое настроение, что все мы были готовы от радости кричать. Я совсем обалдел и вместо ракеты заснял один лес. Б. Шедко».
«Наконец последнее предупреждение. «Будьте го-товы!», «Внимание, кран открыт!», «Контакт!..» Весело собираемся домой. Весь путь до Москвы звучат песни, прерываемые захлебывающимися воспоминаниями. Возбуждение и радость не спадают… Ефремов».
«…Я никак не думал, что она полетит, а если и полетит, то никак не выше пускового станка или же опять сгорит в станке, как было раньше. Но вышло но так. Я в это время сидел на дереве и никак не пойму, что случилось, Неужели летит? В это время Женька не своим голосом заорал: «Ура! Летит!» А сам не может слезть с дерева. Я обогнал его, и ему это не понравилось. Я бежал за ракетой. После пуска стало все по-праздничному, веселей и даже есть не захотелось. Иконников».
«Сейчас, когда гордостью за достижение нашего маленького подземного завода полно сердце, забыты все трудности, вспоминаются слова нашего славного товарища Цандера: «Вперед, все выше и выше, ближе к звездам!» И, товарищи, будьте уверены, мы перекроем Оберте, чего бы это нам ни стоило. Если же не верите, спросите у Левушки Иконникова, и он вам расскажет, какие корабли будут строиться, и куда полетят, и каким местом гробиться будут. Может быть, вы думаете, что мы не знали, что девятка именно в том направлении полетит и что у нее отвалится при падении один стабилизатор? Ничего подобного, все знали наперед. Предупредил нас на этот счет Левушка. Ему приснился в ночь на 17-е вещий сон!.. Тяжело было у меня на душе, когда перед заливкой ракеты удалились мы четверо за прикрытие для наблюдения. Заряд бензина был последний. Если будет опять неудача, то взлет «первой советской» будет отложен на долгое время, до получения новой партии горючего. Кроме того, на производстве стал проскальзывать дух недоверия к нашему объекту. Все, кроме Николая Ивановича и Шедко, притаившихся за блиндажом с фотоаппаратом, удалились. На верхушке сосны закачались Иконников и Женя Матысик. Давление в цилиндре ракеты поднимается равномерно, с каждой минутой вырастая на одну атмосферу. Вот Николай Иванович показал нам на пальцах 12 атмосфер. Вот уже 13,5, и он командует: «Контакт!» — «Есть контакт». Зина крутит ручку магнето — и из сопла появляется огненный конус… Вот она уже видна в половину своей настоящей величины, выделяется, серебристая, на фоне голубого неба и начинает поворачивать в нашу сторону. Из сопла полетели огненные брызги — это металл. Мы дружно полезли под укрытие и, выставив оттуда головы, следим за ее полетом… Все мы бросились к забору, за которым еще слышалось дыхание ракеты. Гирдовцы один за другим исчезли за ним. Мы же, «женчасть», взобравшись до проволоки, с тоской поняли, что это не наших ног дело, и, соскользнув обратно, принялись исследовать забор и, заметив в одном месте недостаток одной доски, с помощью Матысика увеличили его до двух досок и при полном одобрении начальства полезли к месту падения ракеты. По снимкам можете судить о состоянии ее и нашем. Могу только добавить, что Матысик в спешке где-то на дереве или под деревом потерял одну крагу. Этого на снимке незаметно. Н. Шульгина».