Это была сложная задача с сотней неизвестных.
Как организовать мастерские, когда неизвестно, где отыскать хотя бы один напильник?
Однажды Александров наткнулся в районе Молдаванки на вывеску: «Мастерские по изготовлению деревянных шкивов. Вавизель».
Его встретил седоусый старик в кепке и сапогах и с надеждой поглядел на молодого человека. Неужели это заказчик? Давно их не было. Шла революция, и было не до деревянных шкивов.
— Хотелось бы купить мастерскую, — сказал Александров.
Старик засуетился.
— А куда же я?
— Вы будете учителем.
— Но ведь я ничего не знаю… товарищ. Совсем ничего. Разве что умею кое-что: умею делать оконные переплеты, резные прялки, грабли и… деревянные шкивы и все такое.
— Вот этому и будете учить.
Старика Вавизеля с мастерской перевозили всей школой.
Мастерские открывались торжественно. Говорили речи, пожелания, а Лидочка Гумбковская прочитала свои стихи:
Лидочка была очень хороша. Ее смуглое лицо раскраснелось, как от быстрого бега, в глазах дрожало пламя двенадцатилинейных керосиновых ламп. Она сошла со сцены под аплодисменты и превратилась из пламенного трибуна в скромную воспитанную девушку с сердитым по-детски лицом.
Назарковский пожал ей руку и сказал:
— Вы были прекрасны, как революция, Только никогда не надевайте это коричневое платье. Оно так красиво, что все глядят не на ваше лицо, а на платье, впрочем, и на лицо тоже.
— Хорошо, я воспользуюсь вашим советом, — сказала Лидочка, — когда у меня будет другое платье.
Королев никогда не ходил в любимчиках у преподавателей, ему это казалось неприличным. Но с появлением мастерских он сам сделался любимчиком деда Вавизеля.
— Берите пример с Королева, — говорил дед. — У него руки приделаны там, где надо. Ежели, скажем мы, взять сто человек, то у девяноста девяти руки приделаны не там, где надобно, не получится из них настоящих мастеров. А из одного, из Сережки, получится.
Любимец Вавизеля часто оставался в мастерской и после занятий.
Как-то чемпион школы по хождению на руках появился з коридоре школы в своей любимой позе вверх ногами. Но теперь у него на руках были дощечки собственной конструкции, соединенные в шип, которому учил дед.
Сергей прошел весь коридор, повернулся, пошел назад. К нему подошла Лидочка Гумбковская и сказала:
— Сережа, это очень опасно, зальетесь кровью. Королев встал на ноги, его лицо было красным.
Он много бы отдал, если б на него обратила внимание другая девушка — Ляля Винцентини, но она упорно не замечала его.
Преподаватель физики Твердый поставил восьмую двойку и сердито спросил:
— Неужели никто не может объяснить работу телефона?
Класс притих.
— Отвечать пойдет…
Твердый стал осматривать каждого по очереди.
— Так никто не хочет выйти к доске добровольно? Нет добровольцев? Пойдет…
Калашников уронил ручку и полез под парту. Так он и остался под партой, чтобы не попасться на глаза учителю.
— Калашников!
— Иду, — сказал Жорж бодрым голосом, — вот только ручку достану.
— Ну, так что вы нам скажете нового?
— Подходя к вопросу о принципиальной схеме работы телефона, я считаю своим долгом кратко остановиться на истории развития телефонной связи и связи вообще. В Древней Индии эпохи создания Вед и Упанишад, а также независимо от Индии в Южной Америке…
— Достаточно Два. «Эпоха Упанишад». Садитесь. Ну-ка, Королев, помогите товарищу.
Сергей молча вышел, нарисовал мелом схему, объяснил, что к чему, и закончил словами: «И так далее».
— Отлично, садитесь. Почему не пошли отвечать добровольно?
— Я не был уверен, что это так важно.
— Сережа, вы у нас прямо Эдисон! — сказал Калашников. — Подпольный Эдисон.
Сергей поднял голову и увидел перед собой синие глаза Ляли, она глядела на него. Ее свежее лицо сверилось изнутри. Вот только для кого оно светилось? Само по себе, наверное. Королев кашлянул в кулак и пошел на место.
«Это ничего, что в первый же день я чистил гальюн, — думал Сергей, проходя мимо часового («Здравствуйте!» — «Привет! Проходи») — Это вызвало ко мне юмористический интерес».
— Вася, рулит твой крестник, — услышал он, входя в деревянное строеньице мастерской под сенью колбасы», — пусть почистит нагар с поршней.
— Здравствуйте, — сказал Сергей. — Где поршня?
— Пусть он сам почистит, — улыбнулся Долганов, вытирая правую руку о залоснившиеся штаны. — Держи пять. Помоги мне отрегулировать зазоры. Прочитал, зачем нужны зазоры и что будет, если отрегулировать их неправильно?
— Прочитал. Принес назад описание мотора.
— Быстро прочитал. Переоденься в мои штанишки, вон висят.
В мастерских пахло бензином и касторкой: на соседней тележке стоял допотопный мотор фирмы «Рон», работающий на касторовом масле.
— Все понял? — спросил Долганов, когда Сергей переоделся.
— Кое-что понял, и это повергло меня в уныние.
— Отчего же?
— Аэроплан с поршневым двигателем может летать только до определенной высоты, пока есть воздух для горения бензина. А как же летать в безвоздушном пространстве?
— Эк, куда хватил! Тут мечтаешь, чтоб движок работал надежно и не останавливался в самом неподходящем месте, а ты думаешь черт знает о чем.
— Да нет, я ничего, — смущенно пробормотал Королев.
— Насколько тебя хватит, Сережа? — спросил молодой парень Иван Савчук: он приготовился скоблить поршень обломком поршневого кольца, — через Васины руки прошли уже десятки любителей авиации. Прошли и исчезли в тумане. Надолго ли у тебя завод?
— Думаю, что да.
— Пока из Васиных «привидений» ты самый стойкий. Ты не обижайся. Но интересно, какова твоя пружина? Читал сегодняшнюю газету?
— Не успел еще.
— Вот послушай. «Кем хотят стать подростки?.. Вот результаты нашей анкеты: 18 процентов избирают художественную карьеру, 14 процентов желают быть ремесленниками, 13 процентов — инженерами, 8 процентов — моряками, 11 процентов — врачами, 4,4 процента избирают научную деятельность, 3,4 процента — военную, 1,6 процента — педагоги… 0,2 процента — авиаторы». Понял что-нибудь?
— Понял, — сказал Сергей, — в авиационных столовых будет больше ложек.
Василий засмеялся.
— Никто не хочет умирать, — сказал Савчук, — вот в чем дело!
— Не слушай его, Сережа, — сказал Долганов. — Он тебя проверяет на вшивость: струсишь ты или нет. Пугает. Я же тебе скажу по секрету: все авиационные катастрофы происходят только от разгильдяйства и несоблюдения инструкций… Еще проверни вал, еще чуточку. Так, хорош. Стоп.
— Судьба, а не разгильдяйство. Есть такое понятие — «судьба», от нее никуда не денешься, — продолжал Савчук, — Вот, глянь-ка некролог по нашему бывшему командиру.
Савчук вытащил из бумажника вырезку из газеты и подал Сергею.
«Красный шеф, Одесский Губотдел союза транспортных рабочих с глубокой скорбью извещают о трагической гибели военморов Одесской военно-морской базы: Начальника третьего гидроотряда Пиркера Оттомара Георгиевича, старшего комиссара базы военмора Ширкина Петра Ивановича, авиамеханика третьего гидроотряда Гусака-Лещинина Ефима Михайловича…»