Руководитель и несколько членов спасательной группы взобрались на крылья и поплавки терпящего бедствие самолета, стремясь помешать ему перевернуться. Самолет продвигался дюйм за дюймом; вдруг неожиданный порыв ветра — самолет опрокинулся, два члена экипажа вместе со спасателями исчезли в озере...
Немедленно начались поиски, их возглавил Ямамото. Группу собрали в четыре часа утра перед штабом, и поиски тел продолжались до захода солнца, а потом еще несколько дней. Всех пропавших спасателей нашли в течение двух-трех дней, но кадет, которые входили в состав экипажа, — нет. Каждое утро, в четыре часа, Ямамото выходил на обжигающий ветер и наблюдал за выходом поисковой партии. Уже не оставалось надежды найти кого-либо живыми, а холод стоял такой, что на пятый день Мива предложил Ямамото прекратить поиски. Но Ямамото настаивал: если надо, пусть поиски продолжаются месяцы.
— Они где-то на озере! — говорил он. — В любом случае это не посреди Тихого океана. Что подумают люди, если мы прекратим наши усилия лишь через неделю?!
Поиски продолжались. Однажды в выходной день курсанты того же класса, что и пропавшие кадеты, попросили разрешения самим заниматься поисками, без помощи других подразделений. Когда они отправлялись на задание, Ямамото обратился к ним:
— Вы определенно найдете их сегодня! Старайтесь изо всех сил! Это ваши товарищи, и именно вы найдете их останки — ради них!
Его слова, рассказывали свидетели, звучали крайне категорически. И в самом деле, примерно в десять часов утра от спасательной группы пришло сообщение: обнаружены оба тела.
Пересказываю эту историю, столь популярную среди обожателей Ямамото, из-за странного совпадения: его предсказание — и тут же успешные результаты поисков, в тот же день. Проанализируем все вместе: аномальные успехи в азартных играх; его депрессия в «Гровенор-Хаус», после того как Эномото пересказал ему свой сон, и интуитивное чувство, что несчастье постигло Хори; невозможно не задаться вопросом, не обладал ли он в большей степени, чем средний человек, тем, что именуется даром предвидения.
В записках Мивы воспроизводятся всевозможные эпизоды такого рода. Как-то Мива спросил Ямамото, всегда ли он был не расположен к алкоголю; тот ответил:
— Нет, время от времени я пил — до тех пор, пока не стал младшим лейтенантом. В ночь, когда мы вошли в гавань Этадзимо, чтобы взять на борт кадет, я зашел к своему бывшему однокласснику, он работал преподавателем в Морской академии, и так надрался, что по пути к себе упал в канаву, и заснул. После этого я понял, что такие вещи непозволительны, и с тех пор перестал пить
Вскоре после кончины Ямамото журнал Морского клуба «Суикоса кийи» опубликовал специальный выпуск в его честь, — значительное место там отдано рассказам, написанным Мивой. Другие материалы, включенные в этот специальный номер, по большей части рутинные панегирики; рассказы Мивы занимают в выпуске особое место. Даже если сравнить то, что напечатано в нем, с оригинальными записями Мивы, обнаруживается, что, например, эпизод с падением в канаву опущен в рассказе о том, как Ямамото бросил пить. «Нет, обычно я пил от случая к случаю, пока не стал младшим лейтенантом, — цитируют Ямамото, — но в конце концов понял, что это недопустимо, и перестал пить». Очевидно, кто-то убрал упоминание о том, как герой упал в канаву, невзирая на то что сам он в этом признался.
Здесь не место заниматься литературной критикой, но стоит заметить, что с тех пор и до конца войны все последующие труды использовали отчет Мивы в том виде, в каком он напечатан в «Суикоса кийи». Конечно, не столь важно, выпивал Ямамото или нет; но есть опасность, что подобная ретушь его высказываний в более критических ситуациях легко создаст ложное представление о нем. Такой случай произошел во время войны: публикация писем Ямамото сопровождалась целым рядом необоснованных купюр, сделанных руками разных людей, и это серьезно исказило облик Ямамото в глазах американцев. Однако об этом речь пойдет позже.
5В декабре 1925 года, через год и три месяца после службы на Касумигауре, Ямамото предстояло еще раз отправиться в Америку, на этот раз в качестве военно-морского атташе при японском посольстве. Назначение объявлено 1 декабря, но он отбыл к месту новой работы лишь 21 я н варя следующего года. При прощании с ним в авиакорпусе Касумигаура так сожалели^ что, когда «Тенио-мару» с Ямамото на борту отплыл из Иокогамы, в небе появилась эскадрилья самолетов авиакорпуса, облетевших корабль на небольшой высоте — прощальный жест бывшему заместителю командира.
Такого рода действия совершенно исключительны. Такаги Сокичи, в то время лейтенант и штурман на топографическом судне, говорит: до него доходили слухи, что капитан Ямамото, новый военно-морской атташе в Америке, — человек, на которого надо обратить внимание. «Возможно, — пишет он, — его репутация заместителя командира авиакорпуса Касумигаура начала постепенно распространяться через офицеров в корпусе». Как видно, Ямамото уже по меньшей мере завоевал в кругах морской авиации твердую позицию.
Еще один человек направлен в Америку в тот же период, когда Ямамото был морским атташе, — Ито Сейичи, лейтенант, в то время капитан 3-го ранга. Поскольку у Ито тот же ранг, что у Ямамото во время его прежнего пребывания в США, он попросил у него совета, где остановиться. Ямамото посоветовал выбрать такое место, где пришлось бы как можно меньше пользоваться японским языком: идеальное место — гостиница при университете, чтобы жить среди американских студентов. В результате Ито переехал в Йельский университет в Нью-Хейвен, и, даже когда учебная эскадрилья прилетела с визитом в Нью-Йорк, ему запретили выходить в город, в двух шагах от дома, если он заговорит по-японски.
Ямамото объяснил ему и то, что офицеры, живущие в Америке, не должны рассчитывать на трехразовое питание. Следует, насколько возможно, избегать подобной расточительности и беречь деньги для поездок в различные места Соединенных Штатов.
Ито приехал в Америку в июле 1927 года и в бытность там Ямамото познакомился с Мацудайрой Цунео, послом Японии в Соединенных Штатах. Того Сигенори, в момент начала войны на Тихом океане японский посол в США, в то время работал секретарем в Вашингтоне. Младшего помощника морского атташе, Ямамото Чикао, изумляла настойчивость атташе в игре в самых разных случаях. Ямамото неплохо играл в боулинг и как-то повез с собой в аллею для этой игры Ямамото Чикао и двух других коллег из офиса атташе. Когда добрались туда, он хотел делать ставки как обычно и предложил условия: выигрывает он — покупает каждому из них золотые часы; выигрывают они — вместе покупают такие же часы ему. Трое компаньонов проиграли, и пришлось им раскошелиться на золотые часы для Ямамото.
Согласно теории Ямамото, в заключение важно положить на кон, скажем, купюру в десять долларов или десять иен как символ ответственности за какое-то заявление. Он часто говорил, что до сих пор не рассчитался с Хори — еще с той поры, когда был юным лейтенантом. Это пари еще с середины 1910-х годов заключено на предмет, сможет ли артиллерия кораблей «Конго» и «Хиеи» потопить корабль-мишень «Ики» во время учений в заливе Исе. Хори утверждал, что сможет, а Ямамото — что нет, и на кон поставили абсурдную сумму, три тысячи иен, — достаточную в те времена, чтобы купить приличный дом. Когда «Ики» в самом деле затонул, Хори пытался отшутиться от долга, но Ямамото настаивал, что обязан заплатить; наконец решили, что деньги будут внесены на счет ассоциации выпускников Морской академии 1932 года. По-видимому, он продолжал выплачивать эти деньги по частям каждый месяц даже после того, как стал капитаном 1-го ранга.
Предшественник Ямамото на посту морского атташе Хасегава Кийоси вскоре после передачи дел организовал экскурсию в Гавану. Помощника Ямамото, Чикао, озадачило, когда как раз перед самым отъездом Хасегавы Ямамото объявил, что едет вместе с ним.