Дымка на горизонте совсем уж уплотнилась, либо солнце, наконец, ушло за край, уступив немного ночи. Вскоре стало понятно – идти при такой видимости во льдах и айсбергах опасно.
Цель ближе не стала, и надо возвращаться.
«И надо доложиться, – ещё раз для себя утвердился Престин, – и вообще… это требует определённого догляду и дознания».
Но первыми весть о странном корабле, как и о необычном явлении «белого свечения», принесли промысловики одного из крестьянских судохозяйств на побережье Мурмана, что ближе к Белому морю, у залива Святого Носа.
Набив треской трюмы, в своё становище рыбаки обернулись быстрей, нежели ещё кто-то из промышлявших поблизости. По губернской программе посёлок был обустроен промысловым телеграфом, и перепуганные колонисты не преминули (со всем почтением) сообщить о «бесовщине» уездному исправнику.
Посумлевавшись немного, тот о происшествии доложил наверх.
Далее подогрели новость поморы, две парусные шняки которых забрели в Екатерининскую гавань.
Быстро избавившись от улова, суровые обветренные старожилы поначалу были сдержанно хмуры, описывая «красный призрак», но как все коренные жители Севера, имевшие слабость к крепким напитками, оседлали припортовое питейное заведение и, медленно набираясь, раз за разом пересказывали всем желающим, не отказывая себе в приукрашивании.
Так что почва была подготовлена! И когда «Лейтенант Скуратов» вернулся в Александровск, слухи уже гуляли, расползаясь мгновенно, как водится, обрастая новыми подробностями от пересказа к пересказу.
Начали судачить не только в порту – матросы, рыбаки и остальная припортовая братия. Тема была самая обсуждаемая, как на рынках у черни, среди у купцов и разночинцев, так и у местной знати.
Любительские зарисовки мичмана подхватили писаки из «Губернских новостей», состряпав чуть ли не на второй странице статейку – нечто конспирологическое, вообще найдя в «красном на белом» японский след. А на возражение скептиков «как загадочный корабль могли видеть одновременно в разных местах», тиснули вполне научную гипотезу некоего «учёного инженера из столиц» об «атмосферных линзах, рефракции и миражах».
Читатели, надо сказать, не поняли, но приняли на веру.
Заскучавший за зиму Архангельск жадно впитал и подхватил эту маленькую сенсацию, причмокивая за чаями-кофеями вполне уважаемыми и серьёзными гражданами.
Архангельский губернатор Николай Георгиевич Бюнтинг, само собой, чисто по-человечески тоже интересовался… скажем, не без снисходительности и иронии, так как, имея немецкие корни, был человеком прагматичным, здравомыслящим, не допускавшим всякие фантазии и прочий спиритизм. Ко всему, недавно вступив в должность, не совсем проникся местными реалиями. Да и статус не позволял принимать сплетни и домыслы.
Но когда объявился свидетель, состоящий на службе у государства, то бишь лицо «в ранге», Николай Георгиевич с чувством удовлетворения дал ход своему начальственному любопытству. Более того, потребовал к себе практически единственного официального очевидца.
И получилось на удивление быстро (у Престина) – и в Архангельск съездить, и обратно.
А поскольку губернатор в докладе командира «Лейтенанта Скуратова» увидел трезвый и взвешенный взгляд на произошедшее (без всяких там глупых умозаключений, «но факт остаётся фактом»), то, посовещавшись с морскими чинами, решили организовать патрулирование и дозор силами охранных судов, для прояснения необъяснимого случая.
Какое судно получит это задание, сомнений ни у кого не возникло. Так как было видно, что начавшийся весенний лов трески потребует усиленного присутствия скоростных ботов-крейсеров в противодействии норвежским браконьерам, а тихоход «Скуратов» самое оно!
– Что ж, голубчик… – Николай Георгиевич Бюнтинг, признаться себе, не знал, как лучше обращаться к капитану Престину.
«Люди те же, чины и звания такие же, – мелькнуло в любопытных глазах нового губернатора, – но тут, на севере, все разговаривают и относятся друг к другу немного иначе. Что вроде бы проявляется неуловимо, но заметно, если глядеть сторонним взглядом».
– Так что, Константин Иванович, как говорится – чья инициатива, тому и выполнять, – Бюнтинг слегка развёл руками. – На мой взгляд – сухопутного и невоенного человека, совершеннейшая полумера, но в ваших северных… полярных условиях я совершенно несведущ. Да и повода пока горячиться не нахожу, несмотря на усилия газетчиков раздуть «японскую» панику. Однако коль изыщете нечто любопытное, всенепременно извещайте меня, в любое время дня и ночи-с.