Задача Закутного состояла в том, чтобы вербовать вывезенную на принудительные работы молодежь в Русскую освободительную армию. Закутному подчинялись школьный отдел, Союз молодежи народов России, медицинское управление, общество Красного Креста и организация «Народная помощь».
Власову даже, наверное, удалось облегчить участь миллионов полуголодных пленных и «восточных рабочих». «Смертность в лагерях резко понизилась, и начиная с 1943 года попавшие в плен имели шансы остаться в живых», — пишет один из соратников генерала.
На встрече с Гиммлером Власов просил отказаться от использования брошюры «Недочеловек». Тогда даже Геббельс решил, что пропагандистски глупо продолжать изображать русских как «недочеловеков». В последний период войны акцент был перенесен на «миссию немецкого солдата, спасающего от большевизма Европу».
Геббельс решил, что разумнее всячески поощрять русский национализм. В 1944 году его кинодокументалисты, к удивлению немецких зрителей, стали показывать «героического генерала Власова» в выпусках кинохроники.
Но если бы Гитлер одержал победу, Россия никогда не получила бы из его рук свободу.
Почему же в таком случае немалая часть русской эмиграции оказалась на его стороне? Не потому ли, что эти люди тоже исповедовали национальный социализм и хотели, чтобы в России был свой Гитлер?
Соблазнители и соблазненные
Если серьезный разговор о Власове оказался неожиданностью для тех, кто не хочет углубляться в трагическую историю войны, то мои статьи в том же «Новом времени», затрагивавшие такую болезненную тему, как «НТС и фашизм», напротив, вызвали раздраженную реакцию у эмигрантских публицистов и молодого поколения членов Народно-трудового союза.
В письмах, которые пришли в редакцию, было больше брани, чем аргументов. Понимая, что молодому поколению солидаристов дорога честь партийного знамени, я серьезно отнесся к критическим письмам и не счел за труд еще раз исследовать все материалы о Национально-трудовом союзе тридцатых — сороковых годов.
Помимо книг, воспоминаний и документов в моем распоряжении есть очень надежный исторический источник — ксерокопии эмтээсовских газет тридцатых годов. Я и не подозревал, что они сохранились. Гору ксерокопий привез мне из ФРГ один очень известный эмигрант, издававший свой журнал. Он выложил эту гору на мой редакционный стол со словами:
— Я не могу об этом писать. Со многими людьми я связан определенными отношениями. А вы не побоитесь.
Верно, не побоялся, так что обвинения в работе на КГБ достались на мою долю…
В начале тридцатых годов в среде русской эмиграции появилась новая сила — молодежь, повзрослевшая уже за пределами Советской России. Дети эмигрантов выражали недовольство бездействием отцов, которые проиграли Гражданскую войну большевикам, позволили выставить себя из России и ничего не предпринимали для того, чтобы вернуть страну.
Вспыхнул политический конфликт поколений. Эмигрантская молодежь готова была взяться за оружие. Это и насторожило советскую разведку, которая озаботилась поисками агентуры среди активистов новой организации.
Еще в 1928 году Национальный союз русской молодежи в Болгарии и Союз русской национальной молодежи в Югославии предложили молодому поколению эмигрантов объединяться. В 1929 году образовался Национальный союз русской молодежи за рубежом. Отделения союза появились в различных европейских городах, где сконцентрировалась эмиграция.
На конференции этих групп, проходившей с 1 по 5 июля 1930 года в Белграде в помещении Русского офицерского собрания, молодые эмигранты из Югославии, Франции, Болгарии, Чехословакии и Нидерландов образовали Национальный союз русской молодежи.
Приняли устав, первым председателем совета избрали члена российского императорского дома герцога Сергея Георгиевича Лейхтенбергского (сына великой княгини Анастасии Николаевны). Исполком возглавил бывший корнет 11-го гусарского Изюмского полка Виктор Михайлович Байдалаков.
После Гражданской войны Байдалаков нашел убежище в Югославии, где окончил Химический факультет Белградского университета.
В мае 1931 года Петр Бернгардович Струве, редактор газеты «Россия и славянство», согласился предоставлять на ее страницах трибуну лидерам новой организации. Струве до революции боролся с партией Ленина, после революции — с советской властью.