— Вот псих, — сказала подошедшая к Марине Светка.
Марина ничего не ответила. Она смотрела вслед мужчине до тех пор, пока он не исчез в морозном воздухе надземной Москвы.
Дальше события развивались удивительно быстро. Люди, выходившие из метро, наступали на лежавшие на асфальтовом дне перехода половинки каталога. За несколько минут плохая бумага каталога покрыла почти весь коридор. Это было явное нарушение санитарно-гигиенических норм, граничащее с покушением на общественный порядок. Реакция соответствующих служб последовала незамедлительно. К Марине и Светке подошел пузатый милиционер с автоматом, сопровождаемый оранжевой уборщицей, вооруженной метлой.
— Здравствуйте, — сказал милиционер.
— Здравствуйте, — сказала Светка, дернув за рукав не заметившую милиционера Марину.
— Здравствуйте, — сказала Марина.
— Здесь запрещено вообще-то бумажки раздавать, — сказал милиционер. Правая его рука ласкала ствол автомата. Мыслями милиционер был далеко.
— Мы не знали, — сказала Светка.
— Весь коридор засрали, — сказала уборщица. — А я убирай за вами?
— Мы, что ли, засрали? — спросила Светка.
— Ты слова-то выбирай, — сказал милиционер.
— И что, теперь в тюрьму нас повезете? — спросила Марина, глядя прямо в неглубокие глаза милиционера.
— В тюрьму, что ли, хочешь? В мужскую? — спросил милиционер.
— Пусть убирают, — сказала уборщица и протянула метлу Светке.
Светка отступила на шаг.
— Мы не нанимались, — сказала она.
— А я нанималась? — спросила уборщица.
— Да, — сказала Светка.
— Нет, — сказала Марина, обращаясь к милиционеру. — Чего я там не видела.
— Документы, — сказал милиционер, переводя беседу в легитимное русло.
— Ах ты, шалава, — сказала уборщица, продолжая беседу со Светкой. — Лахудра белобрысая.
— Сама шалава, — сказала Светка.
— Тихо, — сказал милиционер. — Документы.
Марина и Светка достали паспорта и протянули их милиционеру. Тот внимательно прочитал обе книжки.
— Ладно, — сказал он. — На воздух идите. Еще раз увижу здесь, в обезьянник отвезу.
— В обезьянник? — спросила Марина.
— Хочешь, сейчас отвезу, — сказал милиционер.
Марина почему-то прониклась к нему симпатией.
Видимо, из-за усталости от жизни, сочившейся между произносимыми словами, — милиционер уже отыграл первый тайм, был заменен в перерыве и теперь сидел в раздевалке, попивая чаек и невнимательно прислушиваясь к долетавшему сверху шуму стадиона.
— Да нет пока, — сказала Марина.
— Тогда на воздух, — сказал милиционер.
— А убирать кто будет? — спросила уборщица.
— Явно не я, — сказал милиционер. Он протянул оба паспорта Марине и удалился.
Марина и Светка пошли к лестнице. По пути Светка обернулась и показала уборщице поднятый вверх средний палец. Та прокричала что-то матерное, но совершенно не обидное, потому что победа была не за ней.
После изгнания из подземного рая Марина и Светка не сразу приступили к работе. Покосившись на «Отдых и туризм» и листовочного парня, они отошли в сторону, к углу палатки, продававшей печеную пишу, и закурили.
— Сука, — сказала Светка.
— Кто? — спросила Марина.
— Уборщица, — сказала Светка.
— А, — сказала Марина. — Ну да.
— Что делать будем? — спросила Светка.
Марина пожала плечами.
Тем временем листовочный тоже решил сделать перерыв. Он воспользовался палаткой, добыв через окошко что-то прямоугольное с запахом сыра, и подошел к Марине со Светкой.
— Привет, девчонки, — сказал листовочный, выдрав из обернутого в салфетку изделия кусок печеной плоти.
— Здорово, — сказала Светка.
— Привет, — сказала Марина.
— Выгнали? — спросил листовочный. — Или сами ушли?
— Сами, конечно, — сказала Светка. — Покурить вышли.
— Выгнали, — сказал листовочный. — Меня тоже неделю назад выставили.
Листовочный был высокого роста, почти на голову выше Марины и Светки, и довольно тощий. Из-под форменной бейсболки с изображением телефона сыпались длинные, похожие на елочный дождь прямые осветленные волосы, диссонировавшие с густыми черными бровями и темными глазами. Глаза были подсвечены интеллектом выше среднего, и это раздражало — вспоминалась поговорка о деньгах, которыми следует иллюстрировать наличие ума.