Марина улыбнулась.
— Ну не так быстро, — сказала она. — Я просто завтра собиралась за подарками идти. Для родителей там, для Светки.
— Для того, что ли, и работать сюда пошла? — спросил Леня.
— Типа того, — сказала Марина. — Может, вместе сходим? После работы.
Леня улыбнулся, шмыгнул носом, провел по верхней губе ладонью, затянулся сигаретой.
— Хорошая идея, — сказал он. — А Светлана пойдет?
— Да нет, — сказала Марина. — Я же и ей подарок покупать буду.
— Типа, сюрприз? — спросил Леня.
— Ну, типа того, — сказала Марина.
— Ладно, — сказал Леня. — Заметано.
Марина еще раз улыбнулась.
— Я книжки читать люблю, — сказала она.
— Молодец, — сказал Леня. — Я тоже.
— Я к тому, почему телевизор не смотрю, — сказала Марина.
— А, — сказал Леня. — Понятно.
— Отдыхаете? — спросила подошедшая Светка. — Секретничаете, что ли?
— Да нет, — сказал Леня.
— Ладно, — сказала Марина. — Трудиться пора.
— Четыре осталось, — сказала Светка, глядя на пачку в руках Марины, когда они отошли от Лени. — Понятно.
На лице ее появилось презрение.
— Ладно, — сказала Марина, не заботясь уже о реакции подруги. — Я в туалет.
— Давай-давай, — сказала Светка.
Марина ничего не ответила.
Game paused
Утром, за завтраком, Андрей пил чай без сахара. Завтракал он вместе с мамой — как обычно, когда шел в институт к первой паре. Отец уезжал на работу в Москву и вставал очень рано, чтобы успеть занять место в электричке. У него побаливала спина, и стоять сорок минут он не мог.
Андрей подумал о странной взаимосвязи, которая иногда возникает между предметами и явлениями, — а именно о том, что боль в спине может лишить человека тридцати минут столь необходимого перед работой сна. Впрочем, связь эта не была бы странной, если бы боль не давала спать непосредственно. Но тут было другое. Спать отцу не давала не сама боль, а возможность ее появления. Можно сказать, страх. И тогда получалось…
Андрей поморщился, чтобы отогнать ненужные мысли, и вернулся к чаю. Он не любил чай без сахара, но всю последнюю неделю пил только такой. Дело тут было, естественно, все в той же теории движения против, которая была столь убедительно раскритикована Олегом, но все же иногда казалась привлекательной. Конечно, питье чая без сахара не вызывало никакого приступа адреналина. Такая реакция уж точно была бы странной. Питье вызывало лишь некоторое омерзение. Но тем не менее помогало вырабатывать силу воли. Не очень, правда, понятно было, в какое место следовало потом эту силу втыкать, чтобы получить хоть что-то, неизвестно что и неизвестно зачем.
Андрей поморщился, чтобы отогнать ненужные мысли, и продолжил чай.
— Что ж ты без сахара пьешь теперь? — спросила мама. — Похудеть решил? Так лучше на лыжах бы ездил или бегал по утрам.
— На электричку, — сказал Андрей и, чтобы тут же смягчить неожиданную резкость, добавил: — Ничего не решил. Надоело просто с сахаром.
На секунду он испугался, что это его заявление может вызвать лекцию об оставшихся в прошлом трудностях с питанием, но мама промолчала. В голове тут же начала коваться свежая цепочка силлогизмов — постоянный грохот умственной кузницы ужасно утомлял, а сесть за компьютер, чтобы хоть как-то его заглушить, можно было далеко не всегда. Из мысли о трудностях с питанием выковалось суждение о том, что человек на протяжении всей жизни, так же как и человечество на протяжении всей истории, борется с трудностями, а вот если вдруг неожиданно все трудности исчезают, тут-то и оказывается, что делать совершенно нечего. «Общество без трудностей, боли и страданий, — подумал Андрей, — будет создавать их само. И такие, которые раньше и не снились».
Мысль о сне грозила снова вывернуть на папу. Андрей поморщился, сделал большой глоток, взглянул на маму, сидевшую напротив и евшую йогурт из пластикового корытца, и спросил:
— Как сыграли вчера?
— Да как, — сказала мама, облизывая губы. — Проиграли, пять — два.
— Два пять, что ли? — спросил Андрей.
— Ну два — пять, — сказала мама. — Какая разница.
— Никакой, — сказал Андрей. — Кто забил-то?
— Карпов и Сушинский, — сказала мама. Закончив йогурт, она взялась делать бутерброды, которые брала с собой.
— А стоял кто? — спросил Андрей.
— Подомацкий, — сказала мама.
— Ну, как обычно, — сказал Андрей.
— Да он не виноват, — сказала мама. — Наши как-то так оборонялись плохо. Пятачок не держали. Даже комментатор сказал, что с такой обороной нам бы и Гашек не помог.