С художественной школой не получилось, рисовать и лепить я не умел, и если честно, то не очень хотелось этим заниматься. К тому же я не любил рисовать то, что велел учитель, постоянно срывался на неудачные попытки изображения своих мальчишечьих представлений об окружающей жизни. Следующим объектом внимания оказалась музыкальная школа. К моему удивлению, слух обнаружился, да и голос присутствовал. Я по просьбе преподавательницы очень громко и звонко спел детскую песенку, отчего она радостно закивала головой, погладила меня по голове и без промедления записала в класс фортепиано, добавив, что такие голосистые ученики с идеальным музыкальным слухом ей очень нужны. Мне с первого взгляда, с первого шаловливого и быстрого нажатия на черную клавишу понравился этот громадный черный монстр с белыми клавишами.
В третьем классе я начал просить отца отдать меня в какую-нибудь серьезную, мужскую спортивную секцию, например, записать на бокс. Хотел научиться давать сдачи своим обидчикам, а то они меня окончательно затерроризировали в школе. Я мальчик рослый, голубоглазый блондин, но хилый, регулярно получал по своей симпатичной мордашке и частенько приносил домой не только хорошие оценки, но и красочные фингалы, которые оттеняли цвет моих глаз. Отец ответил категорическим отказом, отметил, что боксеры в зрелом возрасте страдают многими болезнями, в том числе слабоумием. Надо подобрать вид спорта с малыми травмирующими последствиями. Секция дзюдо в городском спорткомплексе подошла в самый раз. Там же я познакомился со своим другом — Витькой Парамоновым. Он был извечным моим партнером до конца школы.
Первый раз в солнечный и непривычно знойный Крым поехали, когда я успешно, на одни пятерки окончил пятый класс. Баба Валя долго упиралась, не хотела ехать на юг, мотивируя тем, что старухе нечего делать на южном берегу Крыма. Отец твердо настоял на этом первом в моей жизни путешествии, о котором я молча мечтал — не любил капризничать и что-то просить. Две недели в сказочном с моей точки зрения санатории «Днепр» пролетели как один день. Кормили вкусно и разнообразно, я тогда отведал много доселе неизвестных мне блюд. Нудный, стариковский послеобеденный сон был необязательным, также как и врачебные процедуры — я был само здоровье. Купался в теплом Черном море до синих губ. Научился нырять, надолго задерживая дыхание и с неиссякаемым любопытством изучая загадочное морское дно, в тайной надежде найти никем до меня не обнаруженное подводное пиратское сокровище, а также немного плавать брассом, вылезал только после строгого окрика родителя. Загорел отлично, кожа приобрела почти коричневый оттенок. Занятия водными и подводными видами спорта пошли на пользу моей общефизической подготовке, я заметно окреп. В конце нашего путешествия я стал выглядеть весьма экзотически и оригинально: почти белые волосы на фоне шоколадного оттенка кожи. Мне в школе до конца сентября завидовали, пока окончательно не сошел загар. Отец дважды обгорел. Баба Валя, спасая от болезненных ощущений, мазала его разными противоожоговыми мазями, а сама в основном сидела в тенечке и зорко наблюдала за моими шалостями.
В шестом классе я «заболел» авиамоделизмом. Толчком послужила поездка в Крым, вернее сказать, то, что я там увидел: как мои ровесники на горе Ай-Петри, запускали красочно оформленные модели планеров. Первый подобный планер мне помогал собирать отец, а поскольку времени у него было мало, определил в кружок авиамоделистов к Ивану Сергеевичу Пикалову. Бывают энтузиасты чего-либо, а Иван Сергеевич был фанатом самолетов. Любовь к небу у него осталась со времени службы в военно-транспортной авиации. Целый год я пилил легчайшие бальсовые заготовки элеронов, лонжеронов и нервюр, а также других составных частей моего летающего друга, строгал и клеил свою первую взрослую модель — штурмовик «ИЛ-2», естественно под жестким контролем Ивана Сергеевича. На завершающей стадии, работы по установке блока дистанционного управления и двигателя, наставник выполнял лично, я только инструменты подавал. В мае мой штурмовик совершил первый полет. Запустил его Пикалов, а мы все, задрав к небу головы, смотрели, как искусно управляет моделью Иван Сергеевич, восхищались фигурами высшего пилотажа. Когда он передал мне управление моделью, то я с замиранием сердца думал только об одном, как бы не разбить штурмовик, поэтому гонял его по кругу, изредка меняя высоту полета. Посадку совершил относительно успешно, если не считать поломанного винта и согнутого основного вала двигателя.