— Человеческое «тело» и корабль — части единого целого, — рассеянно прокомментировала Роллина. — Просто ты воспринимаешь их по отдельности.
— При таком раскладе выходит, что мы сейчас торчим у тебя в желудке, — проворчал я, нервно передернув плечами. В ушах раздалось отчетливое тиканье часов.
— Почти, — кивнула сестра капитана. — Вы в брюшной полости.
— А при таком — что ты сама у себя в брюшной полости, — хмыкнул с дивана Фирс.
Вместо ответа Роллина возвела очи горе, одними губами обругав непричастный потолок, и снова вгрызлась в птичью ногу, с нескрываемым удовольствием срывая мясо с кости. Я честно попытался представить себе естественную среду обитания хищных кораблей-женщин и их бескрылых мужчин, которые с легкостью помещаются в брюшной полости своей возлюбленной.
— Давай-ка угадаю: на Тенериане в какой-то момент большая часть животных поднялась в верхние слои атмосферы, потому что с сушей что-то стряслось?
Роллина раздраженно дернула плечом, не отвлекаясь от еды, и вместо нее ответила Адриана:
— На Тенериане нет суши в привычном понимании этого слова. Несколько парящих в магнитном поле островов и постоянный туман. Температура ядра планеты слишком высока, чтобы на ее поверхности было что-то, кроме магмы. В естественных условиях женщины тенерианцев прикидываются островками и радостно лопают все, что на них опрометчиво садится.
— О, — только и пробормотал я. Кажется, начинаю понимать, почему Роллина предпочитает роль космического челнока простому бытию на родной планете.
«Обычно корабли моего народа — черные».
Белоснежный островок посреди бесконечных туманов вряд ли приманил бы даже самых усталых летунов. У Роллины попросту не было шансов на спокойную мирную жизнь.
Я поднял глаза и наткнулся на твердый, уверенный темно-алый взгляд, неприкрытую угрозу в котором не смазывало даже то, что брошен он был поверх полуобгрызенной птичьей ножки. Корабль-альбинос не нуждался в жалости и сочувствии. Его душевное равновесие куда лучше восстанавливало их отсутствие.
— Адри, — вдруг окликнул художник и, дождавшись, пока принцесса перестанет махать рукой у себя перед лицом в тщетной надежде разогнать зловонное сиреневое облачко, выразительно постучал по часам. — Пора.
— Уже? — в голосе Эданны Хеллы скользнула нотка обреченности. Принцесса рассеянно похлопала по карманам рабочей робы и вытащила небольшую бутылочку с темно-фиолетовой жижей. — Ненавижу эту дрянь, — пожаловалась она — и быстро ее проглотила, не обращая внимания на появившийся сиреневый пар и недоброе шипение.
— Это и есть антидот? — с некоторой опаской уточнил я. Судя по запаху, темно-фиолетовой жижей можно скорее отравить еще раз, чем вылечить.
— Ингибитор, — на удивление спокойно поправила меня Адриана. — Антидота к тому миотоксину, которым меня опоили, не существует. А эта гадость, — она выразительно покачала пустой бутылочкой, — лишь замедляет действие яда, не позволяя раньше времени повредить мышцы.
— Раньше времени? — повторил я.
Принцесса промолчала, вертя в руках бутылочку из-под ингибитора, а художник исподтишка продемонстрировал мне кулак. Я автоматически ответил тем же, а осознав, что ладонь Фирса куда крупнее моей, тотчас же отогнул средний палец для пущей внушительности. И сам понял, что сейчас мнение Адрианы обо мне сменилось с «мерзкий тип» на «бестактный мерзкий тип», но где ж вы видели комплексующего фея?
Фирс честно попытался встать для дальнейшего выяснения отношений, но тут пол под ногами в очередной раз качнулся, и позеленевший пуще прежнего художник плюхнулся обратно, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Роллина сочувственно покосилась вниз, не отрываясь, впрочем, от птичьего крылышка, и вдруг застыла, уставившись перед собой.
Пол под ногами заходил ходуном, освещение заморгало, а из своей каюты высунулся чуть удивленный Сунар:
— Йо, че стряслось-то? Опять легавые?
— Нет, — не двигаясь, отозвалась Роллина. — Аррианский боевой звездолет класса «А» в десятке лиг отсюда. На радиовызов не отвечает.
— А команда вообще жива? — на всякий случай уточнила Адриана, уже машинально начиная плести что-то защитное вокруг нашего кораблика.
— Если чутье меня не обманывает, внутри около пары десятков человек, — сестра капитана опомнилась и положила недоеденное крылышко на тарелку. — Сдается мне, пора улепетывать…
Фирс
— Сдается мне, пора улепетывать… — рассеянно протянула альбиноска, вернув полуобглоданное птичье крыло в тарелку, и один его вид заставил меня поспешно отвернуться, борясь с подкатившей к горлу тошнотворной волной.
Ненавижу перелеты.
— Не сможешь, — проникновенно сообщил я диванной подушке, не решаясь перевести взгляд на команду — не столько из-за того, что тошнота никуда не делась, сколько из-за жуткого осознания: несколько лет спокойной и тихой жизни на Хелле остались позади, — и теперь надо как-то объяснить это Адриане. Такая перспектива показалась даже страшнее повисшего на хвосте аррианского звездолета, и я поспешил продолжить: — Средняя скорость «Ашки» куда выше твоей.
— А откуда те знать?! — тотчас же вступился за сестру Сунар. — Да Роллина всем еще фору даст!
Я поморщился в подушку, с чувством закашлялся в нее же — и собрал остатки воли в кулак. Рано или поздно образ милого мальчика, помешанного на быстрых набросках углем, должен был дать трещину, я знал это с самого начала и даже почти смирился с последствиями. Только вот еще ни разу не задумывался о том, что встретить последствия — куда сложнее, чем смириться с ними.
Я сел и глубоко вздохнул, борясь с тошнотой. Нет времени на слабости и размышления, раз «Ашка» уже на хвосте.
— Звездолет класса «А» Его Величества короля Аррио Аорока Нила Вил Шантина IV оснащен четырьмя парами двигателей, из них две — протонные, и еще две — сверхсветовые, — отчеканил я. — И их суммарная мощность превосходит двигательный аппарат «Роллины» примерно в три раза. А насколько быстрее нас их двадцать лазерных пушек и шесть боекомплектов самонаводящихся торпед, я прикидывать не буду.
В кают-компании воцарилась звенящая тишина. Я опустил голову, нервно перебирая в пальцах оставшиеся угольки.
Три с половиной года. Я прятался от аррианской армии целых три с половиной года, и, пожалуй, это было самое счастливое время в моей жизни.
— Ребят… им я нужен, — признался я наконец, не поднимая глаз. — Так что если Роллина сейчас же не передаст на звездолет, что Фирс Ройджин здесь и согласен сдаться добровольно, то он откроет огонь.
— Ничего не хочешь объяснить? — вкрадчиво уточнила Адриана.
…А это ведь она согласилась принять меня придворным живописцем в Зельтийер, — без послужного списка, портфолио и рекомендаций, небрежно отмахнувшись ото всех формальностей, и благодаря ее ленивой рассеянности и совершенно неуместной для хелльки доверчивости я получил целых три с лишним года передышки.
Я подавил тяжелый вздох.
— Некогда, Адри, — как можно убедительнее проговорил я. — Нельзя же рисковать всеми вами из-за моей неспособности самостоятельно разобраться со своими хвостами.
— А что нам мешает по ним чем-нибудь пальнуть? — поинтересовался Тамаз с набитым ртом, когда-то успевший стырить последнюю уцелевшую птичью ножку. — Здесь ж два мага!
— Да у них что-то вроде отражателя, — не глядя отмахнулась Адриана.
— Блок защитных заклинаний типа «Огр-74», — поддакнул я. Подумать только, когда-то неуклюжая махина вызывала у меня бурный восторг и даже что-то вроде гордости за отечество, способное создать столь мощную боевую систему! — Магией его не зацепишь, да и лазером — не факт, что с первого раза…
— Опять вы за свое, — закатил глаза фей и погрозил нам птичьей ножкой: — Сколько ж можно рассчитывать на одну-единственную схему движения энергии?!
— Да мы ж понятия не имеем, как сработает твоя магия! — не сговариваясь, хором рявкнули мы с Адрианой — и, переглянувшись, до ужаса похоже усмехнулись.
Демон раздери, три с половиной года!.. Как же быстро они прошли…