Понять бы еще только, что вообще происходит!
— Итак, таможня астероида Лорианы, разумеется, не станет препятствовать исполнению моего Договора? — улыбка этого мерзкого типа грозила покинуть пределы его же лица.
— Разумеется, — отрешенно повторила фея. И тоже улыбнулась — и от этой милой улыбки по моей спине под толщей ташийской иллюзии промаршировал целый полк нервных мурашек. — Если, конечно, все прочие отсеки в порядке и никаких взрывов в космопорте не последует.
— Мясо выкинем у вас же, — мрачно вклинилась Роллина, скрестив руки на груди и недобро покосившись на Фирса.
— Мы все равно должны осмотреть весь корабль, — обернулась к сестре капитана таможенница.
— Ну так за чем дело-то встало? — пожал плечами Сунар.
Люк гостевой каюты скользнул на место, и из меня будто весь воздух выпустили — до меня только сейчас дошло, в каком напряжении меня держало присутствие фей. Фирс ссутулился и с облегченным вздохом подошел ко мне, и я на автопилоте протянула руки ему навстречу.
— Я думал, я их… — придворный художник запнулся, то ли не желая осознавать произошедшее, то ли просто не в силах произнести вслух, что едва не убил представителей фейской таможни. Тряхнул головой, так и не договорив, по-медвежьи неуклюже плюхнулся рядом и уже почти привычно сгреб меня в охапку.
Я обняла его в ответ — сначала осторожно, желая подбодрить и успокоить; но бороться с порывом прижаться покрепче, спрятаться ото всех проблем за крепким мужским плечом — не оказалось сил… и я сдалась. Расслабилась в теплых мужских руках, рассеянно мазнула губами его шею, усмехнулась, когда он покрылся мурашками от прикосновения, и спрятала лицо у него на груди.
Не знаю, какой могла бы быть моя жизнь без него. Не хочу знать.
Потому что в ней совершенно точно не будет возможности плюнуть на то, что за задвинувшимся люком полно постороннего народа, и нетерпеливо теребить демоновы непослушные пуговицы на его рубашке, краем глаза подметив, как ближайшие к выходу деревья потянулись друг к другу, стелясь по стене и заклинивая механизм открытия. Не будет блаженного забытья, когда в голове не остается места даже для самой простой мысли, а весь мир вокруг сжимается до его запаха и замыкается в бесконечный круг его объятий, не теряя ни капли смысла и содержания — но становясь цельным. Не будет твердой уверенности, что теперь — все на своих местах, все в порядке. Все хорошо, пока он рядом.
Обо всех препятствиях и последствиях можно будет подумать после. Сейчас все равно не получится.
Наставник всегда говорил мне, что люди вокруг делятся на две категории: на тех, кто вынуждает тебя быть сильнее, и тех, ради кого тебе хочется стать лучше. Меня он упорно называл исключением из этой классификации, утверждая, что при виде меня его одолевает ощущение, что есть третья, очень редкая, категория, на фоне которой ты выглядишь так, будто уже совершенен и всего достиг. На этой фразе я обычно запускала в него первым пришедшим на ум развоплощающим заклинанием, но он, увы, всегда находил, чем отбиться.
Знал бы этот мертвый паршивец, что придется натворить его воспитаннице, чтобы она в полной мере осознала хотя бы первую половину сказанного!
Никто не посмел нас потревожить, хотя фейские таможенницы давным-давно удалились, конфисковав дюжину зачарованных на приворот колечек и ограничившись еще одним штрафом, а их корабль отстыковался и полетел обратно в космопорт. Мы вышли из поросшей джунглями каюты сами, на приличествующем расстоянии друг от друга, и даже как-то удержались от того, чтобы украдкой обменяться быстрыми взглядами.
Ничего не изменилось. Произошедшее не излечило меня, не уничтожило демонов брачный контракт. Только я вдруг отчетливо поняла, что, если не предпринять решительных действий, этот мужчина навсегда останется чернейшей дырой в моем сердце. И все будет правильно — у Хеллы появится законный наследник и кровный союз с Ирейей, и по-прежнему останется гениальный придворный живописец с незабвенной любовью к джунглям и военным звездолетам.
Поступать правильно я определенно не хотела.
Но что тогда?..
А, будем решать проблемы по мере их поступления.
Я прошествовала по узкому коридору живого кораблика, старательно игнорируя ирейского принца, чинно уселась на диван в кают-компании и выжидательно уставилась на фея. Тамаз занервничал — но явно не больше меня: по всей видимости, тот здоровенный талмуд о Сейвенхолле, с которого началась вся эта сомнительная эпопея, слишком уж о многом умалчивал.
— Что? — нахохлившись, поинтересовался фей, адресуя мне недружелюбный взгляд исподлобья. Увы, угрюмыми физиономиями меня пронять сложно, а потому особой тактичности я не проявила.
— Что за Запрет Совета и почему самая обычная бумажка позволяет его обойти? — я склонила голову к плечу.
Тамаз отвернулся; вцепившись пальцами в край дивана, задумчиво качнулся вперед и назад — и лишь затем осторожно заговорил:
— Моя Эданна, на Сейвенхолле нет ни одной тюрьмы. Ни официальной, ни какой-либо… другой.
— И что? — поинтересовалась я, несколько удивленная и ответом, и его обращением. Выпад в сторону своей Гильдии я предпочла проигнорировать — по крайней мере, в присутствии посторонних.
— А еще феи никогда не убивают друг друга, — он наконец повернулся ко мне и уставился в упор. — Никогда. — Снова отвернулся; сорвался с места, беспокойно нарезав по кают-компании пару кругов. Эльданна Ирейи с удивительно неофициальным видом облокотился о дверной проем и выжидательно склонил голову к плечу. Жест вышел до жути походим на мой, и я поспешила выпрямиться.
— Ни одна из тех фей, что встречались тебе — да кому угодно из вас! — не была допущена в Сейвенхолл. Единственная мера наказания, признанная Светлой Леди, — пожизненное изгнание. И единственный же способ искупить вину и вернуться домой, — отслужить… определенное число Договоров. Право на это — непоколебимо, что бы фея ни натворила.
— Так что же натворил ты? — ледяным тоном поинтересовалась Роллина. Таможенный обыск ее внутренностей, ужесточенный из-за неприязни к ее сказочному пассажиру, явно не прибавил ей терпимости к другим расам и любви к ближнему своему.
— Для начала — обставил свою Светлую Леди, найдя способ вернуться в Сейвенхолл в обход указа об изгнании, — усмехнулся ирейский принц, и выражение его лица подозрительно напоминало одобрительное. — Думаю, она с удовольствием добавила тебе еще десяток Договоров, если бы было основание.
— О, она, — фей страдальчески поморщился, — основание найдет. И не одно…
— Но зачем все эти Договора вашей Светлой Леди? — не поняла я, решив пока не обращать внимания на то, что собственный будущий муж помогает Тамазу ускользнуть от ответа.
— А вот это типичный хелльский вопрос, — неожиданно расхохотался представитель Сказочного Народца. — Вы во всем ищите выгоды и подоплеки, даже когда их нет — совершенно очевидно. Все гораздо проще, только… как бы объяснить…
Я снова склонила голову к плечу, растерянно наблюдая, как фей напуганным зайцем мечется по каюте. Знать бы, что вообще творится — чтобы он-то всерьез хотел что-то объяснить?!
— Для любой феи магия естественна, как дыхание, мы рождаемся и растем, окруженные источником силы. Никто не покидает Сейвенхолл добровольно, потому что вне его магии почти нет, — выдавил Тамаз. Я открыла было рот, чтобы возразить — всем людям хватает, а ему, видите ли, нет?! — но представитель Сказочного Народца раздраженно отмахнулся, не дожидаясь наводящих вопросов. — По сравнению с Сейвенхоллом — нет! А Договоры нужны, чтобы мы продолжали колдовать и не забывали ни на секунду, чего лишились по собственной дурости.
— Сколько фей вернулось из изгнания? — вдруг подал голос придворный художник из-за моей спины, машинально положив руку мне на плечо.
Тамаз остановился в углу, у самого иллюминатора, где посреди сияющей чистой жемчужинки Сейвенхолла темной полосой парил астероидный пояс, и тихо ответил: