Этой расправой занялся отряд небольших аэрокаров, отделившихся от эскадры. Разрывные снаряды делали свое дело. Локомотивы взлетали на воздух, вагоны пылали, огромные поезда скатывались с высокой насыпи…
— Где бы могла быть немецкая эскадра? — задумчиво проговорил Рапо, когда дело истребления кончилось и мы направились дальше.
— Так ваша цель — сразиться с немецкой воздушной эскадрой, адмирал?
— Да, да. К сожалению, сношения с Парижем по беспроволочному телеграфу прерваны. На Рейне я не встретил эскадру, в Эльзасе, в Вестфалии ее нет; по инструкции я должен искать ее в Баварии, водворяя в то же время террор, разрушая города по имеющемуся у меня списку. Пока приходится ограничиваться этой частью задачи. Впрочем, сейчас придется сделать маленький перерыв.
— То есть?
— В нескольких аэрокарах третьей величины обнаружилась заметная убыль газа. Благоразумие требует пополнить ее. Мы недалеко от Аугсбурга; там спустимся, завладеем газовым заводом и приведем все в исправность. За эту маленькую услугу, так и быть, пощадим город.
Мы направились к Аугсбургу. Погода заметно испортилась. Собирались тучи, вокруг нас стоял туман. Беспроволочный телефон и сигнальные свистки поддерживали порядок в эскадре. Достигнув Аугсбурга, мы спустились на высоту в шестьсот метров. Облако осталось над нами и древний город, озаренный лучами солнца, был ясно виден. Вот удивительный собор, вон великолепная ратуша, лучшая в Германии, с залой, наполненной произведениями Ганса Гольбейна…
Внезапно какой-то треск долетел до наших ушей.
— В нас стреляют! — воскликнул Рапо: — Каковы нахалы! Бросьте десяток снарядов, — они поймут тогда, какая участь их ожидает, если вздумают продолжать свою шутку.
Я невольно вздрогнул.
— Неужели и этому городу предстоит участь Мюнхена? — вырвалось у меня. — Этой великолепной ратуше, этим древним памятникам…
Стоявший подле меня офицер засмеялся.
— Разбирать не станем, — заметил он. — У вас понятия прошлого века, сударь. На войне, изволите видеть, главное — успеть…
— Да, конечно, конечно, — пробормотал я. — Я знаю… Не будем спорить.
Я попытался улыбнуться, но, кажется, вместо улыбки у меня вышла только гримаса.
Но Аугсбург отделался лишь несколькими пожарами. На ратуше взвился белый флаг, и адмирал вступил в переговоры с бургомистром при помощи беспроволочного телефона.
— Кто в нас стрелял? — спросил он.
— Рота ландштурма, — ответил бургомистр, — несмотря на все мои просьбы не делать этого. Ландштурмом — всего в отряде 1200 человек — командует генерал фон дер Пфальц. Он стоит рядом со мной.
— Очень хорошо. Предлагаю генералу фон дер Пфальцу выдать мне оружие до истечения часа во дворе арсенала.
Последовала минута молчания; затем другой, более резкий, голос ответил:
— Оружие будет выдано, г. аэрадмирал.
— Затем, г. бургомистр, вы предоставите в мое распоряжение газометр вашего города со всем служебным персоналом; доставите мне три последние номера «Аугсбургской газеты», каждого по сотне экземпляров, и все полученные сегодня телеграммы; солдаты генерала фон дер Пфальца отправятся на равнину Кенигсдорф, где я спущу на землю часть флота, и помогут моим людям удерживать аэрокары, остальное население города будет сидеть по домам, не выходя на улицу, до вечера.
— Мы согласны, — последовал ответ после некоторого колебания.
— Наконец, не позднее трех часов, вы уплатите мне в ратуше контрибуцию в два миллиона марок. Я налагаю ее за стрельбу по флоту.
На этот раз молчание длилось минуты две. Затем последовал тяжкий вздох и послышался унылый голос бургомистра:
— Будет исполнено, господин аэрадмирал. Вы сильнейший…
— Совершенно верно, господин бургомистр. Итак, потрудитесь немедленно приняться за исполнение моих распоряжений.
Две трети нашей эскадры — именно, большие и средние суда — расположились четырьмя рядами на равнине Кенигсдорф подле города; малые же аэрокары, за исключением тех, которые требовали пополнения газом, остались на высоте пятисот метров для наблюдения за окрестностями.
Обезоруженные солдаты ландштурма помогли прикрепить суда. Любопытное зрелище представляла эта сотня мастодонтов, покачивающихся на высоте дома на крепких канатах, удерживаемых якорями и чугунными брусьями.
Газовый завод находился на противоположном конце города. Аэрадмирал, в сопровождении группы офицеров и солдат, отправился туда; я и Пижон присоединились к ним. Мы проехали на автомобилях через весь Аугсбург — угрюмый, безмолвный, будто вымерший. Согласно распоряжению аэрадмирала, жителям запрещено было выходить на улицу. Гробовая тишина, царившая в большом городе, производила зловещее впечатление.