Вот дерьмо. Я знала, к чему это приведет, но на этот раз… Я действительно не стала возражать.
— Мы не собираемся принимать решения за нее…
— Война, — перебила она, как будто Райстен вообще ничего не говорил. В дверях Ларан немного выпрямился, но не приблизился. — Ты хочешь пойти со мной или присоединиться к своим братьям?
В том, как она задала этот вопрос, звучала почти скука, но я не думаю, что ее тон кого-то обманул. Она давала ему выбор, одновременно говоря им, что уходит.
— Присоединиться к моим братьям? — медленно спросил он. Ему гораздо лучше удавалось балансировать на грани уважения.
— На охоту, — подсказала она. Он оставался неподвижным, как камень, наблюдая за ней встревоженным взглядом.
— Не заставляй меня делать это, Руби, — умоляли его мысли. Он все еще не знал, что мы можем слышать.
— А ты, Голод? Не хотел бы ты присоединиться ко мне? — продолжила Зверь, ничем не выдавая себя.
— Она намерена сбежать, — предположил наш второй партнер.
Они думали, что смогут остановить ее. Она нашла это забавным.
Почти так же сильно, как тик в челюсти Джулиана. С такой скоростью он сломал бы зуб, если бы продолжал так сильно сжимать.
— Очень хорошо, — сказала она через несколько секунд. — Тогда я пойду.
Скрытая улыбка скользнула по ее губам, когда она сделала первый шаг вперед, и Райстен нырнул.
В мгновение ока она ударила его ладонью в грудь, и он отлетел — прямо в зеркало.
Тишина заполнила воздух, пока остальные трое не осознали, что только что произошло.
Они обменялись тревожными взглядами, словно решая, кто попытается следующим.
Конечно, с их размерами они втроем не могли все вместе войти в ванную и ожидать драки. И хотя они, возможно, прирожденные и воспитанные воины, Зверь была не прочь поиграть грязно.
Аллистер шагнул вперед и улыбнулся, но в его улыбке не было ничего нежного.
— Маленький суккуб, — пробормотал он, — хочешь поиграть? — Его голос задел ее за живое, но она не поддалась бы его уговорам так легко. Независимо от того, какое обещание оно содержало.
— Очень даже, мой золотой, — промурлыкала она в ответ, ухмыляясь с более чем женской сексуальностью. Аллистер поднял руку с раскрытой ладонью, словно предлагая оливковую ветвь. Она склонила голову набок и мрачно рассмеялась. — Но я думаю, что у нас на уме разные игры.
Он бросился на нее в тот самый момент, когда она пригнулась. Крутанувшись, она проскользнула прямо под его хваткой и нанесла удар ногой в спину. Аллистер тоже отлетел. Он рухнул в ванну, при этом ударившись головой о фарфор. Появилась трещина, и от нее отвалился кусок, но он выглядел невредимым.
Зверь ухмыльнулось ему сверху вниз, почувствовав, как последние двое вошли в ванную, пока она это делала. Она не могла их видеть, но чувствовала их. Их силу. Их эмоции. Сама их сущность взывала к нам. К ней. Она развернулась и нанесла меткий удар в яремную вену, но попала только по ладони Ларана. Он обхватил пальцами ее кулак.
— Не заставляй меня делать это, Руби, — сказал он, пытаясь притянуть ее к себе. Заявленная пара или нет, он попытается остановить ее. Чего они все не смогли увидеть, так это того, что именно поэтому мы с самого начала оказались в таком положении. Я отдавала, и отдавала, и отдавала. Я сделала то, что от меня просили. Я ушла из своей прежней жизни.
Но я бы не стала входить в свою новую тюрьму в качестве заключенного.
Райстен сделал первый шаг, когда попытался физически подчинить ее.
Она умыла руки, чтобы не думать о том, что произошло дальше, задолго до того, как был нанесен первый удар.
Используя силу, о которой я и не подозревала, Зверь посмотрела на него снизу вверх и наклонилась вперед. Сделав легкий вдох, она медленно выдохнула, сложив губами маленькую букву:
— О.
Синий дым наполнил пространство вокруг него, и он рефлекторно вдохнул, не осознавая своей ошибки, пока не стало слишком поздно.
— На колени, — приказала она.
И Ларан — Всадник Войны — одно из самых могущественных существ в этом и последующих мирах — упал на колени перед своей королевой.
Он отпустил ее руку, словно под действием каких-то чар, которые она наложила на него, и почтительно опустил голову. Она бросила на него взгляд, который никто не должен был увидеть. Это
было настолько близко к привязанности, насколько только могло быть возможно для этого существа.