Как говорил философ-солипсист…..
Ему вдруг вспомнился давний разговор с Петькиным и его товарищем, Лешей Гудеевым.
-Что ты понимаешь в экстриме, - отмахнулся от Кости Леша.
-Мне это не нравится, пойми, - ответил Костя.
-Знаешь, на какие типы делятся люди?
Он остановился, будто выжидая.
-Нет, не знаю, - ответил Костя с иронией, - а ты с понтом знаешь.
-Мы многое, что знаем, - сказал Петькин.
-Ну, и…..
-Не говори никогда - ну, и, - посоветовал Косте Лёша.
-И почему?
-Просто так. Надо жить, а не ждать.
-А ты…..
-Паркур, брат, - произнес Саша, покачиваясь, точно репер.
-Я не знаю, что такое паркур.
-О чем нам тогда говорить? - спросил Леша. - Пойми, одни люди созданы для наслаждений, а другие - для вечной ночи.
Воспоминание об этой мысли особенно улыбнуло Костю.
-И? - спросил Костя.
-Да пойми, брат! Не надо икать! Икают только неудачники и менеджеры самого низкого звена. Сейчас такое время - в Москве слишком много леммингов! И все они стремятся стать топами. Все думают, что они будут в топе. А мест наверху мало. А все хотят. А мест мало. А все хотят. Все хотят, пойми. Все считают, что у них там место. А нету места!
-Я не менеджер, - ответил Костя, - я учусь еще только.
-Да мы тоже учимся, брат, ком-он, - ответил Саша, покачиваясь, - все мы, ты ды джь, студенты, йо-ху, прохладной жизни, йо. Мы любим паркур, ком он, ком он. Тебе этого не понять, чувак. Наверное, никогда. Но ты еще можешь. У всех в этой жизни есть шанс. Шанс, пойми. Он не получка, не аванс. И вот когда ты в двух шагах…..
…. За окном было уже совсем светло. Поезд ехал по серо-зеленой равнине. Ее бугристая поверхность уходила вверх. Там был голубовато-красный горизонт. При чем, сложно было определить дистанцию. При желании, можно было представить, что там находится пропасть - бесконечный провал в никуда.
Глубокая пропасть……
Поезд мог идти где-нибудь к космосе - в ирреальном, неправильном мире, в мире, который не должен был существовать, но чья-та злая воля создала его.
-Нет, пусть он, йо, скажет, - настаивал Лёша.
-Я уже сказал, - ответил Костя.
-Значит, все это тебе чуждо, чувак?
-Нет. Мне просто все равно.
-Йоу! Все равно!
-Да я не думал об этом, пойми!
-А представь себе экстремальную ситуацию!
-А зачем оно мне надо?
-Йоу!
-Я не собираюсь попадать в экстремальную ситуацию, - проговорил Костя.
-А. А представь.
-А, - вдруг нашелся Петькин, - а вот представь, к твоей Аньке кто-нибудь приклеится. Ты что думаешь, один ты такой - который может вызвать в ней живой сексуальный интерес? А?
-И что? Кто это будет.
-Ну, например, он, - сказал Леша, указывая на Петькина.
-Он?
-Думаешь, я не смогу?
-Да пошел ты, - ответил Костя.
-Это ассоциации, йо! - сказал Петькин.
-И чо?
-Да ничо.
-Я же говорю, как нормальный культурный гай, йо. А ты готов с ножом на меня набросится.
-Мы говорим о менеджерах, - напомнил Лёша.
-Йо, гай.
-Ну, и? - спросил Костя.
-Ты опять икаешь, - ответил Леша, - это плохо. Установлено, что тот, кто икает, малого достигает.
-Да ты чо! - Костя не на шутку возбудился. - Чо ты хочешь?
После этого разговора Петькина как будто отпустило. Он перестал выделываться, меньше употреблял свои ‘йоу’, и вообще, они общались достаточно корректно. Один раз, вместе с группой, они пошли в поход. Александр там занялся паркуром. Он бегал по лесу, кричал ‘йоу’, но, в целом, все было корректно. Он покорил несколько деревьев, и все были в восторге.
-Ну что, - произнес Костя.
Но он и сам не знал, почему так говорил. Даль была все та же - зелено-серая, лысая. Поезд бежал достаточно быстро, и сложно было сказать, чем покрыты плоские холмы - травой, землей или чем-то еще. Например - стеклом. От этого вида душа замирала. Шел некий дух, стремящийся привести разум в состояние оцепенения.
Спустя минуту что-то разорвалось. Должно быть, это было связано с тем, что Костя ощущал иное время. Вагон вдруг заполнился людьми. Все это были перепуганные пассажиры. Они суетились, бегали взад-вперед, смотрели в окно.
-Что же это? - обратился к Косте пожилой мужчина.
-Не знаю, - ответил Костя.
И его удовлетворил его собственный ответ. К нему вернулась его природная вялость. Он был равнодушен к происходящему. Даже мысль о том, что Аня осталась одна, пришла к нему не сразу.
-Ничего не понимаю. А вы? - спросил у Кости мужчина.
-Не, - отвечал Костя.
-Вы знаете, да?
-Нет же.
-О Господи, - завопила женщина, - что же это такое?
Ей было лет сорок. Она ехала с сыном - парнем уже почти взрослым, но медленным, еще более спящим на ходу, чем Костя.
Она рванулась к дверям, и Костя ее остановил: