Спустя час с небольшим Владимир Анатольевич уже высаживался на острове. Небольшая пристань, как две капли воды похожая на ту, с которой он только что покинул невский берег, встретила его почти у самой стены тюремного замка. В сопровождении местного стражника присяжный поверенный проследовал к прямоугольной Государевой башне, которая, как оказалось, имела определенную особенность. В отличие от большинства средневековых замков, куда можно попасть с перекидного моста напрямик, проход внутрь этой башни был развернут под углом в девяносто градусов — чтобы штурмующие не имели возможности пользоваться тараном.
…Так называемая Новая тюрьма на острове представляла собой двухэтажное здание, в котором оборудовали сорок одиночных камер. В качестве образца был взят проект американских мест заключения — коридор проходил сквозь оба этажа, а вдоль верхних камер по периметру тянулись галереи для круглосуточного надзора. Однако мест для узников здесь периодически не хватало, и часть из них стали размещать в переоборудованных помещениях гарнизонной казармы, которые именовались «нумерами». При этом камеры старинного «секретного дома», ставшего теперь Старой тюрьмой, использовались как карцер — и сюда же переводили из Новой тюрьмы заключенных, лишившихся рассудка. Здесь также проводили свои последние дни особо опасные государственные преступники, приговоренные к смертной казни.
— Портфельчик не изволите открыть?
— Да, конечно. Пожалуйста.
Защита обвиняемых по уголовным делам никогда не считалась в Российской империи занятием прибыльным или престижным. Взять хотя бы необходимые посещения арестантов: за последние годы присяжный поверенный Жданов столько раз побывал с этой целью в «казенных домах», что суровые правила, заведенные здесь, уже начали для него превращаться в привычку и почти не вызывали более внутреннего протеста против нарушения личных прав.
— Ничего недозволенного?
— Вот, пожалуйста, немецкое перо, чернила, бумаги по делу…
— Это что? — тюремный служащий наметанным взглядом выделил из содержимого адвокатского портфеля небольшой плотный сверток.
— Это курительный табак, совсем немного… конфеты… он любит, знаете ли…
— Не положено.
— Но, быть может, в порядке исключения… — Ни малейшей надежды на то, что из уговоров получится толк, у Владимира Анатольевича не было.
— Не положено! — повторил неумолимый сотрудник тюремного ведомства, однако вслед за этим указал на подоконник: