— Ах, да, точно…
Шарлен вновь пригорюнилась, но почти сразу вскинула голову:
— Я придумала! Я могу взломать чьи-нибудь другие вирт-аккаунты, не столь высокопоставленных особ. Например… да хоть ваш! Вы же обычный гражданин Эльтона, ведь так?
Я кисло улыбнулся… Рано пока ребёнку знать, в каком мире она родилась. На Эльтоне официально не существует «граждан» — лишь «гражданки»…
Шарлен смотрела на меня с такой смесью надежды и искренности, какая бывает лишь у детей. По-хорошему, надо было вызвать службу опеки детей и попросить доставить девочку к отцу на Миттарию. Но там, на дне мутно-сизых озёр за дурацким стеклом в алюминиевой оправе, на миг мелькнуло такое неподдельное одиночество и отчаяние, что я сдался.
— Шарлен, у меня к тебе другое предложение, — произнёс я, тщательно взвешивая слова. — У меня очень большой и пустой пентхаус на Ионе. Ты можешь жить совершенно бесплатно столько, сколько захочешь. Что касается денег, я иногда буду просить тебя выполнить какие-то несложные задания для моей работы по поиску информации, а взамен давать кредиты на карманные расходы. Когда тебе исполнится пятнадцать, мы вместе подыщем тебе квартиру и устроим в мою юридическую фирму на треть ставки штатного программиста. Подросткам на Ионе позволяется работать до одиннадцати часов в неделю. Всё законно.
Как адвокат я не мог не подумать о том, что даже озвучивание этого предложения в любом суде трактовали бы как завуалированное домогательство. Если девочка — профессиональная актриса, нанятая недругами, а в её кармане лежит диктофон — то карьеры мне больше не видать, как собственного хвоста. Более того, если в таком деле верховным судьёй окажется принципиальный цварг, то он отведёт душу по полной. Рогатые, в отличие от эльтониек, слишком ценят детей. Особенно девочек. За какие-то доли секунды перед глазами вихрем промелькнули многочисленные картинки того, как стремительно покатится жизнь в чёрную дыру, если всё-таки это окажется подставой. Даже если я смогу отмыться от этой грязи, то навсегда потеряю лицензию адвоката, да и из преподавательского состава Космофлота меня тоже незамедлительно выпрут.
Но… не должны дети говорить про отчий дом «я там лишняя». Не должны планировать сбежать из дома и уж тем более тщательно искать способы попасть в тюрьму.
Бесконечно долгое мгновение Шарлен обдумывала предложение, а затем широко улыбнулась, отчего её жабры вновь встопорщились, и воскликнула:
— Ох, вы что это, серьёзно?! Жить в вашей квартире на другой планете?!
Я напряжённо кивнул.
— На спутнике. Ион — это спутник Эльтона.
А вот за это судья-цварг впаял бы ещё и похищение ребёнка с отягчающими обстоятельствами. Перемещение на другое космическое тело, как-никак. Пятьдесят лет тюрьмы — не меньше.
— Это неплохое место, там проживает много смесков, в отличие от самого Эльтона, и никто не обратит на твою внешность внимания. А до планеты рукой подать, если понадобится.
Чего я не ожидал, так это того, что Шарлен с радостным визгом бросится мне на шею. Несколько секунд я оторопело стоял, не зная, как реагировать — что ни говори, а с детьми иметь дела мне практически не приходилось — но всё же очнулся и пробормотал:
— Ну, ладно-ладно, Шарлен. Хватит вот этих телячьих нежностей. Лети домой и собирай свои вещи, я сейчас водителя предупрежу, чтобы он тебя отвёз. И дай мне контакт своей матери, пожалуйста.
«Надо оформить всё официально…»
Глава 3. Неприятности
Наше время
«Ленни, ты дома?» — попытался крикнуть, заходя в квартиру, но получилось у меня только сдавленное:
— Ле…
Мощный ураган врезался в меня, снёс с ног и буквально пришпилил к двери.
— Э-э-э-эрик! Я так соскучилась! Ну наконец-то! Поздравляю с выигранным делом! Ты такой классный! Я знала, что у тебя всё получится! — заголосила Шарлен, одновременно сжимая меня на радостях так, что из лёгких вышел весь воздух.
— Привет-привет, я тоже соскучился. Вот это у тебя силища! Отпускай.
То ли Ленни слишком хорошо меня знала, то ли интонации в голосе всё-таки меня выдали.
— Ты уже знаешь, да?
Она отстранилась и посмотрела на меня огромными ярко-синими радужками. Пару лет назад Шарлен неожиданно решила заменить очки цветными линзами. Я был уверен, что она возьмёт сиреневые или золотые — такого цвета глаза у большинства чистокровных эльтониек — но Ленни почему-то выбрала насыщенный ультрамарин.
Девушка моргнула несколько раз, затем перевела взгляд на зажатую у меня подмышкой пластель вместе с портфелем и с присущей ей экспрессией выдохнула: