— А другие полезные ископаемые?
— Вам бы лишь бы чего-то добыть и вывезти, — нахмурился я. — Страна у нас такая, какую видите. В раскурочивании нашей природы для хищнических методов добычи руд мы не заинтересованы.
— Вы говорите, как местный, как алтаец.
— А чем плохи алтайцы? Вы можете считать меня местным степняком или чалдоном.
— Я Вас услышал. Разумеется, решение принимать не мне.
— Разумеется, — согласился я. — Но роль докладчика колоссальна. Как Вы представите нашу ситуацию и предложите варианты выхода из неё, так, с высокой вероятностью и будет. В крайнем случае, мы с Вами наладили контакт, а там уж министрам решать, что и как. Разумеется, никаких жестов доброй воли. Ваши пленные англичане будут у меня, хотя и в комфорте, а покушения на министров продолжаться.
— Как Вы хотите, чтобы мы вели дела с Вами, если Вы позволили себе нанимать убийц в отношении нас? — приподнял бровь Палмер.
— Так же, как я с вами. Забыли, что наняли поляков прибить меня?
— Подлые морды, — чопорный доселе англичанин впервые позволил себе эмоции. — Взяли деньги, а потом отказались от выполнения, ссылаясь на гибель своих агентов. И предоплату не вернули.
— А не расскажете, во сколько вы оценили мою жизнь?
Дипломат задумался, затем высокомерно бросил:
— Официально заявляю, что наша страна никогда не пользовалась и не пользуется ни грязными методами, ни убийствами, ни контактами с сомнительными группировками.
— Это не ответ. А я могу поделиться, сколько заплатил за вашего парнягу. Того, который выжил.
— Ну допустим. Заказ на Вас… Который, подчеркиваю, мы не давали, стоил десять тысяч фунтов.
— Принял. Ваш заказ стоил сто…
— Чего сто?
— Сто тысяч.
— Ну, Ваши исполнители, как Вы знаете, не преуспели. Я не подзуживаю Вас на повторение, просто выражаю сожаление их действиям и Вашим.
— Ишь ты! А по легенде, однажды немцы прислали к французам одноногого посла. В ответ Франция направила в Германию посла, который был одноруким.
— Иронично. Вы намекаете, что платили не за убийство?
— Да. Задача стояла на неудачную попытку убийства. Так что всё, что я просил, они сделали. Ваши тоже не преуспели. Как говорится, один-один. Но если ваши славные джентльмены продолжат войну… Я не пришлю к вашим воротам отряды наёмников, руки коротки. А вот нанимать каждый раз новые группировки киллеров я могу. И деньги у меня есть.
— Угроза?
— Особенности кнута и пряника в России. Никаких гарантий, что вас не изобьют пряником. Никаких гарантий, что вас не заставят сожрать кнут.
— Не обещаю, что вернусь. Не обещаю положительный результат.
— А я, как и говорил ранее, обещаю, что дам Вам двести тысяч рублей наличными, если ваша сторона решит заключить со мной соглашение, пакт о мире.
Я вручил ему проект в картонной папочке.
— При этом я не спрашиваю, как Вы этого добились.
— Я никогда не стану использовать служебное положение в личных интересах! — высокомерно задрал нос дипломат. — Я умею отделять личное, работу и бизнес.
— А я нет, сэр Палмер. У меня всё связано напрямую. Мой бизнес — это личное. И я не настаиваю, чтобы Вы «использовали» положение. Если это получится само, по естественному ходу вещей…
Англичанин улетел, но не в режиме Карлсона, не обещал вернуться. То есть, он вообще лишних слов не говорил.
Провожая его, одиноко стоя на конце взлётно-посадочной полосы, коротко перебрал в голове ход переговоров и отметил, что он не сказал буквально «я не возьму Ваших денег, жалкий Вы диктатор».
Нет, он что-то там задвигал про долг и абстрактную честь. Хороша честь, сначала напали на меня, я кучу бабок потратил, потом ещё и взятки давать приходится, чтобы вопрос уладить. А они ещё и брать не хотят. Шельмецы.
…
Когда самолёт помахал мне серебристым крылом, я набрал полковника Шпренгера.
— Буэнас диас, сеньор полковник.
— И тебе не хворать, Аркадий. Чем решил порадовать старика?
— Докладываю голосом. Гм. С чего начать?
— Начни с того, что к тебе намылил лыжи третий зам главы МИД Британии, подпольная кличка «Марокко», любитель современной музыки, коктейлей с голубым ликером «кюрасао», танцев и вооружённых свержений неугодных Британии князьков и прочих каганов. Был такой?
— Был только Палмер. Это он?
— Онее некуда.
— Только что улетел.
— Рад, что ты докладываешь об этом и ничего не делаешь за моей спиной.
— Я — сама лояльность. Яков Лаврович, тогда начиная с него… Набрал он меня вчера, прилетел сегодня. Надо думать, что звонил уже где-то на полпути. Как считаете?