Мой мобилет ожил. Номер незнакомый.
— Это Вы, мистер Палмер?
— Что? Нет. Аркадий, здравствуйте. Это прокурор Кустового барон Павел Андреевич Губачинский.
— Эээээ… Добрый день, рад слышать. Что-то случилось? Не каждый день мне звонит аж прокурор республики.
— Скромность, Аркадий Ефимович, она украшает людей. Я приму Ваши слова как выражение уважения к моей скромной персоне.
— Не передать словами, как я Вас уважаю.
— Радуете старика, радуете, — протянул старый крокодил, сожравший несколько десятков чиновников всех рангов в Кустовом, включая главу фискального ведомства и буквально один из самых опасных людей в городе.
— Чем могу быть полезен? — спросил я.
— Можете. Две просьбы, завёрнутые в одно мероприятие.
— Так, Вы меня заинтриговали, Павел Андреевич.
— Первое. Там вся та процедура, помните, по Мещерякову, она состоялась. Вам полагается… пакет с документами, билетами, если точнее.
— Помню, — привычно соврал я.
Ну, то есть, что мы такую аферу с его племянником запилили, я не забыл. Там была отнята недвижимость, от продажи которой мне полагалась доля. Сам прокурор технично понизил эту долю во время судьбоносного Совета Владетелей. Но отслеживать судьбу этого дела я перестал совершенно.
— Я хочу его передать Вам. Из рук в руки. Но не своими руками, а послать доверенного человека.
— Ну хорошо. Самолёты летают регулярно, скажите кто и его посадят, привезут, разместят, покормят.
— Её.
— Что?
— Не его. Её. И это моя вторая просьба.
Я моргнул от того, что Фёдор Иванович гасил свет в салоне, недвусмысленно намекая, чтобы я тоже валил, потому что он самолёт скрупулёзно запирал, в отличие от самонадеянного итальянца де Мантичелло.
Вышел на воздух, помахав пилоту на прощание.
— Так что там за вторая просьба, Павел Андреевич? Для Вас всё, что угодно.
— Это приятно, приятно. И всё же я перечислю свои аргументы.
— Слушаю.
— У Вас в Кустовом остались бизнесы и интересы. По моим ощущениям, Ваше пребывание сократилось в нашем городе до минимума. И всё же Вы не продали статус и земли.
— А что, разве статус можно продать?
— А Вы думаете, как в Кустовом появились англичане и поляки? Статус можно продать, но я призываю Вас этого не делать. В том числе ради сохранения баланса сил. Только ведь всё уложилось.
— Ну, хорошо. Я и не собирался. К чему Вы тогда про статус?
— У Вас осталась доля в нефтяном бизнесе, медном, транспорт водного типа, прииск с китайцами, бизнес-центр, земли, недвижимость, которую Вы сдаёте в аренду, пара особняков, фирма по торговле на бирже, плюс посольство, но оно пользуется дипломатической неприкосновенностью.
— Вы очень хорошо осведомлены, — прокурор города скрупулёзно перечислял мои откровенно уязвимые места.
— Вы за все эти бизнесы не переживайте, я присмотрю, никто не обидит.
До того, как он это сказал, я и не переживал.
— Как скажете. Мне стало спокойнее, — это была ложь, его слова меня здорово напрягли.
— Но, соответственно, у меня к Вам, Аркадий, просьба.
— Весь внимание.
— Я направляю Вам свою ученицу, Колонкову Ангелину Родионовну. В порядке перевода с повышением. Я сейчас объясню.
— Да-да, слушаю.
— Вы формируете органы власти своей республики? Пардон, каганата, монархии?
— Есть такое дело. Война повлияла на события, но мы это делаем.
— Вот я рекомендую и прошу Вас принять на должность прокурора каганата и города Николай, он же так называется?
— Да.
— Колонкову. Она же везёт Вам запечатанный пакет с деньгами. Что внутри, она не знает. Мне будет приятно, что моя протеже станет у вас прокурором. Вы с ней знакомы лично, вели дела, она у нас отличается кристальной честностью и уважением к закону.
Кажется, я начал что-то понимать. В отличие от других работников прокуратуры, она реально верила в закон и была честной как идеалист.
Она даже верила, что Губачинский борется с коррупцией, а не то, чтобы он давит чиновников, как пиратский корабль более мелких пиратов, чтобы выпотрошить их, параллельно продвигая свой бизнес.
— Знаете, если такой уважаемый человек, как Павел Андреевич так говорит, то я соглашусь.
— Вот и ладненько.
— Предупрежу французов.
— Она будет с вещами. Всё же у девушки переезд. Вы уж встретьте, разместите. Уважьте меня.
Я, несмотря на то, что собеседник меня не видел, кивнул.
Это Губачинский ловко придумал. Наверное, она что-то как прокурорский работник нарыла не то, что надо. Он её перекидывает ко мне под благовидным предлогом, в результате у него знакомый генпрокурор и одним излишне честным человеком в прокуратуре меньше.