- Безобразие! - возмутился Кольцов. - Нет, вы подумайте! Они ставят караул возле какой-то паршивой стрелки, а весь главный путь до семафора никем не охраняется! Да вас за это под суд мало отдать! Ведь литерный с минуты на минуту выйдет на перегон.
- Ваше благородие, я здесь ни при чем... Мне приказали!.. - взмолился фельдфебель. - И господин капитан еще вам про эту стрелку докладывали...
- Ты все напутал, болван! - болезненно поморщился Кольцов и махнул возле самого носа фельдфебеля лайковой перчаткой. - "Приказали!" Не это тебе приказывали! Главный путь надо охранять! Сейчас же отправь этого, он кивнул на часового, - к семафору!
- Слушаюсь, ваше благородие! - Фельдфебель обернулся к часовому и заорал: - Ну что стоишь, как истукан, прости господи! Слышал, чего приказали их благородие? Шаг-о-ом марш к семафору! И смотр-ри там у меня!..
Последних слов фельдфебеля солдат уже не слышал. Придерживая одной рукой винтовку, другой - полу шинели, он во весь дух мчался к семафору.
Кольцов достал портсигар, вынул папиросу. На лице его мелькнуло подобие улыбки. Он протянул портсигар фельдфебелю.
- Закуривай, служба!
- Премного благодарен, ваше благородие, - почтительно привстав на носки, кончиками пальцев взял папиросу фельдфебель. Они закурили. Постояли немного молча.
- Ты вот что! Где стоят конские вагоны - видел? - спросил Кольцов.
- Так точно! Видел!
- Иди туда и прикажи, чтобы дневальные позакрывали двери всех вагонов. Пока не пройдет литерный, из вагонов чтоб никто никуда! Понял? тоном, не терпящим возражений, произнес Кольцов.
- Понял, ваше благородие! - осоловело взглянул на капитана караульный начальник.
- Потом вернешься к семафору, я тоже туда пойду.
Фельдфебель козырнул и, круто повернувшись, побежал в сторону удаленных запасных путей.
Кольцов выждал некоторое время, пока не стихли вдали шаги фельдфебеля, и подошел к стрелке. Постоял, оглядываясь и прислушиваясь. Взялся за рукоять переводного рычага и перебросил его в противоположную сторону. Резким металлическим звуком щелкнули стрелки, открывая выход с запасного на главный путь.
Затем Кольцов, пригибаясь, побежал к паровозу. Машинист и кочегар не особенно удивились, увидев офицера, влезающего лестнице на паровоз. Плащ у него был расстегнут, блестели аксельбанты, и они поняли, что это важный чин.
Кольцов встал боком в тени тендера, заваленного углем, и жестко приказал:
- Трогайте!
Железнодорожники оцепенело уставились на него.
Лицо Кольцова стало почти неузнаваемым, словно каменным от напряжения. Руки он держал в карманах плаща.
- Без жезла дежурного по станции не имею права, - первым опомнился машинист, испуганно глядя на Кольцова.
- Даю полминуты. И гарантирую жизнь. Трогайте!
Рука кочегара потянулась к паровозному гудку.
- Руки прочь! - яростно крикнул Кольцов, выхватывая пистолеты. Застрелю!.. Трогайте! Ну!
Кочегар, словно обжегшись, отдернул руку, еще до конца не понимая, что же требует от него этот франтоватый офицер.
А машинист, неторопливо вращая колесико, открыл клапан травления пара и взялся за реверс.
- Трогай! - еще раз повторил Кольцов и поднял на уровне груди оба пистолета.
Машинист потянул ручку реверса вниз. Паровоз шумно выбросил сильные струи белого, как кипень, пара. Задрожал, пробуксовывая колесами. Гулко громыхнули буфера. И весь состав натужно тронулся с места.
От перрона к паровозу суматошно ринулись люди. Впереди всех - капитан. Он на ходу расстегнул кобуру и, что-то истошно крича, выхватил револьвер.
Кольцов, молниеносно вскинув пистолет, выстрелил. Капитан ошалелыми главами посмотрел на паровоз.
Под дулом одного пистолета Кольцов держал машиниста и кочегара, а из второго, не целясь, стрелял в сторону бегущих.
Паровоз постепенно набирал ход, колеса простучали по стыкам стрелки и он оказался на главном пути. Изгибаясь, следом за ним выкатывались на главный путь платформы, груженные огромными бревнами.
- Больше угля! - скомандовал Кольцов кочегару.
- Кочегар взялся за лопату и открыл топку. Яркий свет залил глубину паровоза...
У семафора стоял часовой, которого прислал сюда фельдфебель, и с детским, тупым изумлением смотрел на проплывающий паровоз. Потом мимо него замелькали платформы с лесом. А когда уплыл вдаль красный фонарь хвостового вагона, постовой, обалдело поморгав глазами, вскинул винтовку. Поднимая тревогу, три раза выстрелил в воздух.
Вскоре всадники на всполошных конях проскакали мимо не стреляющего, что ему делать, часового вслед за удаляющимся в ночи составом...
Ну, вот все, точка... Никакая сила нас теперь не остановит! - торжествуя, подумал Кольцов. Обернувшись к железнодорожникам и перекрывая гул топки, крикнул:
- Поднимайте до отказа давление и прыгайте!
Машинист посмотрел на манометр, перевел взгляд на кочегара. Тот энергично бросал уголь в топку.
Поезд бешено мчался по степи, и стук его колес слился в протяжный гул. Все больше отставали от поезда всадники, круто осаживали коней и в бессильной ярости палили вслед ему из коротких кавалерийских карабинов.
Стриженный "под бобрик" капитан вбежал в станционное помещение, бросился к телефону. Долго и бестолково с остервенением крутил телефонную ручку.
- Эй, вы там! Закройте выходной путь! Остановите литерный! - закричал он в трубку. - Перегон... так вас разэтак... занят!.. Что-о? Как это поздно?!
Он грузно осел в кресло, глядя остекленевшими глазами на телефонную трубку. Отшвырнул ее, как отбрасывают ненужную, бесполезную вещь, - и она бессильно повисла на шнуре. Положил голову на стол и так застыл в неподвижности. Свое ближайшее будущее он представлял отчетливо: трибунал, расстрел. И он уже бессилен что-либо изменить в своей судьбе. Ибо до его ареста оставались минуты... "Из пункта А в пункт Б..." Как давно это было - гимназия, военное училище! Жизнь казалась вечностью... "Из пункта Б в пункт А..." Когда же они встретятся?.. Когда? Нет, лучше бы они никогда не встречались... До ареста капитана оставалось ровно столько времени, сколько понадобится этим двум бешено несущимся навстречу друг другу поездам, чтобы они встретились! Так встречается молот с наковальней. "Нет! Нет! - не мог примириться с неотвратимостью будущего незадачливый капитан. - Здесь какая-то страшная ошибка. Я же не виноват. Я сделал все возможное..."