— Успеется!
— Вдруг приказ сниматься?
— Устал…
— Слышишь, Роландо!
— Я уже сплю.
Хосе вспомнил наказы Аугусто: только при нейтральном положении рычага может сработать стартер…
Прошло, вероятно, не меньше часа с тех пор, как два солдата закончили работу и, видимо, уснули. Безмолвная тишина легла на долину. Теперь можно рискнуть!
Крадучись, Хосе сделал шаг, другой, третий… Остановился, оглянулся вокруг и снова кошачьим шагом стал пробираться вперед. Вот уж никогда не думал, как трудно идти бесшумным шагом!
Стой! Остановись, Хосе! Эй ты, компаньеро Хосе, оглянись еще разок! Позади луна, высоченная гора, в утробе которой штаб повстанцев, и лунные тени: от королевской пальмы, от бесконечных камней, больших и малых.
Мальчик был уже возле машины, а через секунду — за рулем. Только бы сработал стартер!.. В темноте Хосе стал лихорадочно шарить руками… В это мгновение кто-то стиснул его руки.
— Стой, сеньор, не торопись!
Хосе оказался между двумя здоровенными солдатами.
— Кто ты такой?
Хосе промолчал.
— Куда решил увести машину?
Что же можно ответить на этот вопрос?
— Конрадо, веди его в штаб.
У Хосе голова шла кругом: как держать себя в плену? Ясно одно: в плену надо молчать.
Его привели в рощу. Там горел костер. Возле костра мальчик вдруг увидел Антонио, великана, командира отряда.
— Ба! — сказал Антонио. — Как ты, Хосе, оказался тут?
Хосе не успел ответить. За него ответил Конрадо:
— Этот мальчишка пытался выкрасть нашу трофейную машину.
— Ба! — удивился великан Антонио. — Зачем тебе, Хосе, понадобилась машина?
Мальчик растерялся пуще прежнего.
В самом деле, что же получается? Неужели он пытался увести машину у своих же?
— Я хотел достать трофейную машину для Фиделя, — пролепетал Хосе. — Не понимаю, как же вы оказались на этой дороге? Вы же стояли в Черном ущелье.
— Ха! — усмехнулся великан Антонио. — Повстанцы ведут подвижный образ жизни. Неужели ты об этом не подумал?
— Я все время был в тылу. И я не знал, что вы так далеко продвинулись.
Антонио почесал затылок.
— Пойдем, пусть сам Фидель рассудит тебя, — решил он, наконец, не зная, как ему поступить с маленьким адъютантом командующего.
Великан шагал впереди, Хосе за ним. Они услышали голос командующего издали.
Антонио и Хосе подошли ближе и молча остановились. Когда говорил Фидель, его никто не перебивал, даже Антонио.
— Демократия без хлеба — не демократия, — говорил Фидель. — Демократия без книг и без учителей — не демократия.
И только тут, воспользовавшись паузой, Антонио доложил о том, как и для чего Хосе задумал увести машину из-под носа повстанцев.
— Это так, Хосе, — спросил Фидель.
— Да, мой командир, — еле слышно ответил мальчик.
— Все, что сказали про тебя, правда?
— Да, мой командир.
Только сейчас Хосе разглядел, что вокруг Фиделя собралось много народу.
— Никто не имеет права оставить штаб без моего или начальника штаба разрешения, — глухо сказал командующий. — Разве я приказывал тебе достать машину? Подумал ли ты о том, что мог без всякой нужды погибнуть? Или попасть в плен?
Наступила тишина, все затаили дыхание.
— Какая судьба постигнет восстание, если каждый будет поступать так, как ему заблагорассудится?
Молчала ночь. И молчал Хосе.
— Какое бы наказание ты, Хосе, придумал мне, если бы я совершил этот проступок?
Не дождавшись ответа, Фидель промолвил:
— Вижу, что ты еще не готов к тому, чтобы служить в моем штабе… Я понимаю, стать повстанцем нелегко. Вот почему я отсылаю тебя в школу. Там воспитают из тебя настоящего солдата революции.
И, обращаясь к людям, Фидель заключил:
— Апостол Хосе Марти учит нас: «Самым счастливым будет тот народ, который лучше всех обучит своих детей, сумеет обогатить их мысль и укажет направление их чувствам».
Хосе еще не знал, что в его стране апостолами называют поэтов. Конечно, только настоящих поэтов.
Горная школа
«Сам Фидель ни за что бы не отослал меня от себя, — думал Хосе, ворочаясь на жесткой постели. — Это она, Челия, подговорила упрятать меня в школу. Все из-за нее… Если бы ее не было в отряде или, допустим, она знала бы свое женское дело и не совалась туда, где воюют, то, само собой разумеется, на передовую вместе с команданте попал бы я, а не она… И вообще мы с Фиделем не расставались бы, как и подобает настоящим друзьям…»
Он третью ночь живет в интернате, созданном для детей повстанцев.