Время проходит быстрее, когда человек поет. Это Хосе знает по собственному опыту.
Он всегда сам сочинял песни. На Кубе много песен, потому что каждый человек сам слагает нужную ему песню.
Я не боюсь тебя, седой океан!
Так родилась новая песня. Все его песни о море. И всегда они очень короткие. Короче их, наверное, нет во всем мире.
Хосе знал: когда у тебя самая короткая песня, то петь ее нужно чаще и повторять много-много раз… Тысячу раз, вот сколько! Тогда она становится длинной-предлинной, как самая настоящая.
Так повторял он много-много раз подряд.
Океан всегда представлялся ему живым существом. Белую, как кокосовое молоко, пену, например, можно уподобить белой бороде океана, потому что океан — старый-престарый.
Вдруг Хосе захотелось пошутить. Подмигнув одним глазом, мальчик сказал: «Слушай, океан, хочешь, мы тебя тоже зачислим в отряд? Просто так, за здорово живешь! Нам подходят все барбудосы».
В полумиле от берега вдруг показалась лодка. Ее вынесла на свой гребень большая волна. Откуда взялась эта лодка?
Хосе спрятался за валуном. Не спуская с лодки настороженных глаз, он подумал: таких остроносых лодок у рыбаков не водится. Белая, легкая… Неужели упала с неба? Или вынырнула со дна морского? Может быть, командир имел в виду эту самую лодку, когда посылал Хосе к океану?
Мальчик прижал к себе карабин. В его руках оружие не сделало еще ни одного выстрела: не было случая. Неужели придется стрелять сейчас?
В лодке сидел человек без бороды. Значит, чужой! Как следует поступать часовому в подобных случаях?
Командир приказал сторожить океан, а вступать в перестрелку не велел. Первый трудный случай в жизни повстанца Хосе. Что же делать?
— Ты не уйдешь!.. — прошептал мальчик. — Хосе сумеет постоять за революцию.
Если бы в эту минуту он не услышал за собой чьих-то шагов и не оглянулся, то, вероятнее всего, пустил бы оружие в ход: другого выхода он не видел. Из трудного положения его вывел длинный Гаспар, который показался со стороны оливковой рощи… «Наверное, ему поручено встретить лодку, — заключил постовой. — Пусть он этим и занимается».
Гаспар всегда выступает на митингах. «На него можно положиться, — подумал Хосе, — такой не подведет!»
Гаспар и человек без бороды, вышедший из лодки, обменялись рукопожатиями. Они стояли возле мангрового дерева, широко раскинувшего ветви и выставившего напоказ свои корни, — в каких-нибудь ста метрах от часового. И сказали-то они друг другу не больше десяти слов — так показалось Хосе. Потом лодка снова ушла в океан.
Хосе не на шутку обиделся на командира. Если он не доверяет ему, то зачем же посылает сторожить океан? «Не поверил мне потому, что у меня нет бороды, — насупившись, подумал Хосе. — Вот почему кроме меня он послал еще барбудоса Гаспара, чтобы тот встретил лодку…»
Теперь нет смысла сидеть за валуном… Хосе вышел на открытое место и уселся на песок. Пусть Гаспар увидит его. Гаспар не может не доложить командиру, что видел на берегу Хосе. И тогда в золотобородом командире заговорит совесть — в этом Хосе был уверен, — и ему станет стыдно за допущенную оплошность. Пусть командир знает, что у маленького человека тоже есть гордость!
С большим увлечением Хосе начал строить башню. Дело у него не клеилось. Башню нельзя строить из песка. Хосе об этом никогда не задумывался.
Он строил и тихонько напевал:
Башня из песка не поднималась. Неудача огорчала Хосе: он всегда любил добиваться своего.
Хосе не обернулся даже тогда, когда за спиной услышал тяжелые шаги Гаспара. Он великолепно знал правило храбрых мужчин: при всех обстоятельствах сохранять хладнокровие. Суетится неправый, озирается трусливый. Вот почему Хосе не оглянулся даже в тот миг, когда тень длинного Гаспара упала на песок.
Но от него не ускользнуло странное движение Гаспара: подойдя к мальчику, Гаспар первым делом наступил своим левым ботинком на его карабин. Зачем бы это? Выдержка покинула мальчика, и он поднял глаза.
Посмотрел на Гаспара и удивился: еще никогда тот не бывал таким бледным; дышал он порывисто, точно загнанный конь.
Хосе подумал: «Чего он так испугался? — Но ничем не выдал своего удивления. Повстанцу не подобает быть любопытным. Это удел женщин! — Но зачем человеку с чистой совестью втаптывать чужой карабин в песок? Тут что-то неладно…»
С этой минуты Хосе повел молчаливый бой. На пустынном берегу можно было надеяться только на самого себя.