Левицкий подал кусочек конины, сказал:
— На, это твоя доля… Пришел к Ягунову партизан, говорит: я, товарищ командир, и есть Данченко, тот самый, которого вы приказали найти. Сам я не слышал, но мне рассказал об этом Николай Ефремов, порученец Ягунова. Этот Данченко — старый каменотес. Он показал склады готовых камней. Вот и пошла работа, несколько газоубежищ уже готовы, — Левицкий помолчал, потом с облегчением произнес — Данченко показал командованию два тайных выхода из катакомб. Теперь фрицам не будет покоя.
…Несколько дней прорывали подземный ход к колодцу, находившемуся на поверхности, в нескольких десятках метров от центрального входа. Полковник Верушкин Федор Алексеевич, заместитель Ягунова, лежал в госпитале. Когда узнал об этом, поднялся, пришел помочь землекопам. Служил он в Красной Армии со дня ее рождения, окончил Военную академию химической защиты, участвовал в войне против белофиннов, был награжден орденом Красной Звезды.
Он взял лопату и спустился в штольню. Но его помощь и советы уже не потребовались…
В то время, как под землей шла работа по прокладке скрытого подхода к кольцу, старший сержант Женя Бочаров пробрался к колодцу. Немцы вели огонь, и он не мог сразу посмотреть, есть ли в колодце вода. Укрывшись в воронке, Бочаров лежал неподвижно долгие часы. Но вот вражеский огонь прекратился, и тут вдруг к колодцу подбежал гитлеровец. Это был громадного роста ефрейтор, с железным крестом на груди. В короткой схватке Бочаров скрутил немца, связал его веревкой — и мигом к колодцу. И на мгновение оцепенел: колодец был завален трупами…
Бочаров привел пленного в штаб. Гитлеровца допрашивал Ягунов, он отлично знал немецкий язык. Здесь же были Парахин, начальник разведки старший лейтенант Бармет, начальник штаба Сидоров. После допроса пленного лейтенант Ефремов спросил у Ягунова:
— Павел Максимович, что же он показал?
— Нам надо переходить от обороны к наступлению. Враг нас боится. И знаешь что, Коля, мы тут не одни, где-то рядом действует еще подземный гарнизон советских войск. Воду добудем и начнем громить фашистов.
Парахин горячо поддержал Ягунова.
…Колодец рыли четырнадцать дней. Его рыли в самом глубоком отсеке: здесь толщина потолка достигала свыше 25 метров, и гитлеровцы не могли подслушать шум. Землю резали лопатами, долбили кирками, рвали взрывчаткой и связками гранат, сантиметр за сантиметром… Наконец, в двенадцатиметровой глубине блеснула живая вода. Очень подвижный и никогда не унывавший старший лейтенант Бармет вдруг обмяк, упал на мокрую землю и, загребая ее под себя руками, заплакал:
— Вода, вода, товарищи!
Полковник Ягунов читает приказ на штурм поселка Аджим-Ушкай. Приказ разработал начальник штаба Сидоров. В нем ставятся задачи каждому батальону, каждой роте, взводу, отдельным разведчикам. Слушает весь командный состав. Слушает его и лейтенант Ефремов, но он… не видит людей. На глазах у него повязка. Он ее носит уже десять дней… Это случилось у Царского кургана. Ефремов и Женя Бочаров ночью проникли в расположение врага, изучали оборону противника, подходы к ней со стороны Керчи, расположение складов бомб, которыми гитлеровцы производят взрывы катакомб… Все было уже изучено и намечены пути и маршруты, по которым ночью пойдут роты, чтобы взорвать хранилища врага, как вдруг их обнаружили немцы. Они приняли бой, неравный, жестокий. Взрывом гранаты Ефремов был легко ранен, тугая струя песка хлестнула по глазам. Притащил его в катакомбы Женя. С тех пор он не видит, а чувство такое, что вот-вот в глаза ударит свет. О, как ему хотелось, чтобы сейчас, сию минуту, когда уходят товарищи на штурм поселка, он прозрел.
Голос Ягунова тверд и решителен:
— Группы подполковника Бурмина, майора Панова, капитана Левицкого… Батальону старшего лейтенанта Белова оседлать дорогу, ведущую в Керчь, и закрыть подход основным силам врага к Аджим- Ушкаю…
Ефремов сорвал повязку и страшный, грудной крик прокатился по отсеку: