О господи… Похищение, ужас, боль… все это полностью вытеснило из ее сознания опасность естественных родов для ее крохи.
Правда, в данном случае все было абсолютно противоестественно.
Привязанная к койке в коровнике. С таращившимся на нее сумасшедшим с жалобным взглядом и дурацкой стрижкой.
— Шааааа… — снова вырвалось у нее.
Она и сама не знала, что хотела выкрикнуть в пустой сарай, в котором не было ни кардиотокографов, ни пульсометров, ни даже полотенец. Только психопат за камерой, который не переставал плакать, снимая ее мучения.
Ей хотелось пнуть объектив, но с привязанными ногами это было невозможно.
Все-таки сумасшедший не посчитал нужным стянуть с нее спортивные штаны. Как студент медицинского факультета — если это действительно так, — он знал, что еще ничего не видно.
Ей стало страшно от мысли, что здесь ее никто не найдет и не спасет и что ее похититель когда-то сделает это. Разденет ее.
— Аааххааааа… — Ее крик угас. Она почувствовала облегчение, когда последняя схватка ослабла и наступила продолжительная фаза без боли — до того момента, когда ее снова бросит в пот от очередного спазма.
— Зачем?! — крикнула она парню, сделав вдох. — Чего ты от меня хочешь?
И почему ревешь, как маленький ребенок? Постоянно утираешь слезы и сопли?
— Мне очень жаль, — на удивление ласково ответил ее похититель.
— Тогда отвяжи меня.
— Не могу.
— Пожалуйста, это совсем просто. Перережь кабельные стяжки…
— Тогда они никогда ничему не научатся.
— Кто ничему не научится?
— Они. Все. Народ.
Он вышел из-за камеры вперед.
— Вообще я всего этого не хочу. Я не имею ничего против вас. Или против вашего ребенка.
— Ее зовут Виктория, — сказала Неле и сама удивилась.
Победившая. Выжившая. Имя не стояло в ее шортлисте, но подходило, по крайней мере, девочке. Для мальчика она изменит его на Виктор. Хорошо, что она назвала будущее по имени. Пусть похититель воспринимает существо в ней не как объект, а как человека с именем и чувствами.
— Она умрет, если я буду рожать не в клинике.
— Вы лжете.
— Нет. У меня СПИД. Я могу заразить Викторию. Без кесарева сечения она погибнет.
Похититель снял свои никелированные очки.
— Этого… этого я не знал.
Он протер очки джемпером и снова надел их.
— Все равно. Я уже не могу ничего изменить.
Неле хотелось кричать, но она заставляла себя вести эту абсурдную беседу как можно более спокойно, чтобы установившаяся тонкая связь с ее похитителем не оборвалась.
— Назовешь мне свое имя?
— Франц.
— Хорошо, Франц. Я тебя не выдам. Клянусь. Я сама не очень лажу с госучреждениями. Отпусти меня, пожалуйста…
— Нет. — Франц провел рукой по волосам. — Не могу. Сейчас речь идет не о нас. Не о вас, не обо мне и не о вашем ребенке. Речь о том, чтобы открыть глаза сначала вам, а потом и всему миру.
— Мне? Что я сделала?
— Я исследовал ваш мусор.
— И что?
Он ненадолго вышел из хлева и вернулся с желтым пакетом.
— Вот, — сказал он и сунул руку в мешок. Достал пустую упаковку из-под молока, словно это была важнейшая улика в судебном процессе.
«Не волнуйтесь. Я лишь хочу вашего молока».
— И что с этим не так?
— Вы его пили.
Тут Неле уже не сдержалась и повысила голос.
— Биомолоко длительного хранения, три с половиной процента жирности? Да! Господи, это что, преступление?
Он презрительно опустил уголки губ.
— То, что вы осмеливаетесь спрашивать такое, показывает, насколько все это необходимо.
— Что — все? — спросила она его. — Что ты собираешься с нами сделать, Франц?
— Это вы скоро почувствуете, — сказал ее похититель, схватил мусорный пакет и оставил ее одну в коровнике.
Глава 12
Матс
Матс не смог противостоять соблазну и покружился на месте.
Такого он еще никогда не видел. Даже на YouTube или в рекламных брошюрах туристических агентств. Он знал, что у LegendAir были самые роскошные в мире кабины первого класса, и помнил их рекламный слоган: «Скай-сьют. Ваша частная резиденция в облаках».
Но, принимая во внимание открывшийся ему здесь мир, это заявление было скромным преуменьшением.
Так называемый скай-сьют был почти таким же большим, как его квартира на Калле Гуидо. Он простирался на верхнем этаже вдоль двенадцати иллюминаторов, и, в отличие от скромной квартиры Матса, дизайнер интерьеров разгулялся здесь с самыми ценными породами древесины, дорогими коврами и изысканными кожаными обивками. Все было выдержано в мягких коричнево-кремовых тонах. Темный рисунок стен, облицованных красным деревом, приятно контрастировал со светлым обеденным столом, за которым в кожаных креслах кофейного цвета могли разместиться по меньшей мере четыре человека.