Была также Владимирская церковь в Дуббельне. И еще – деревянный храм в Кеммерне во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла. Нужно было выбирать меж ними.
Дуббельнская была ближе.
– Идем, Алеша! – Танюша огляделась и немного растерялась. – А где Дуббельн?..
Они высмотрели в дюнах рыбака, который на задворках своего жилища налаживал коптильню – рубил ольховые дрова, дававшие самый подходящий дым. Он немного знал по-немецки, так что сумел указать верное направление. Аромат вокруг его дома витал такой, что Алеша ощутил резкий и непобедимый голод. Когда речь о продаже копченой камбалы – общий язык находится скоро, опять же, Николев уже знал ее местное название «буты». Он взял этих «бутов» пять фунтов – и нежных, с мужскую ладонь величиной, плоских золотистых рыбок, и больших, с которых прежде, чем есть, следовало ободрать с одной стороны шкуру, годную на подметки. В придачу ему отдали за гривенник старую корзинку. Так что во Владимирский храм он явился с корзинкой в левой руке и с Танюшей, вцепившейся в правый локоть.
Батюшку они нашли в саду возле священнического дома, за вкопанным в землю столом. Отец Николай готовил проповедь и со всеми удобствами, на свежем воздухе, с большой кружкой пива для подкрепления духа, выписывал из старых книг нужные цитаты. На нем по случаю жары был помятый черный льняной подрясник.
– Батюшка, спасите меня! Только вы можете меня спасти! – воскликнула Танюша. – Я не хочу служить в театре! А они меня заставляют!
– Как – заставляют? – удивился батюшка.
– Моя родственница – актриса, она хочет, чтобы и я пошла тем же путем. Батюшка, я не хочу, я не могу! Я лучше утоплюсь! Мне не нужен театр, мне не нужны богатые покровители!
– Боже мой… – только и мог сказать ошарашенный батюшка.
Алеша ждал чего-то этакого, но и он совершенно обалдел от трагического монолога.
– Отчего я не могу жить как все? Выйти замуж за доброго человека? Стать хорошей женой… да, и хозяйкой! И матерью! И растить деточек! И чтобы в моем приходе меня все знали, все бы со мной в храме Божьем здоровались! И чтобы дом свой, и мебель своя, и все именины праздновать! И на Пасху самой кулич печь, не покупать в последнюю минуту у каких-то грязных баб! Батюшка, я на все готова – лишь бы не на сцену!
«Все» означало – повенчайте нас как можно скорее и спасите невинную душу от зловещей Мельпомены самым святым и христианским способом.
– А замужнюю даму уже не заставят с голыми ногами по сцене скакать! Замужняя ведь только мужа слушаться должна, правда, батюшка?
Очевидно, это была первая в жизни батюшки прирожденная артистка, налетевшая на него, как ночной осенний шторм, и заставившая выкинуть из головы практические соображения. Алеша, стоя рядом, только кивал да в нужную минуту, будучи дернут за руку, рухнул вместе с Танюшей на колени перед батюшкой.
Венчание было назначено через две недели – чтобы брачующиеся смогли к нему достойно подготовиться, исповедаться и причаститься.
– Ну вот, – сказала Танюша, – половина дела сделана. Алешенька, вы не бойтесь, мы будем жить, как брат и сестра! Только, Христа ради, обо всем молчите! Пусть это будет для мадам Терской приятным сюрпризом!
Глава седьмая
В женской гримуборной зашла речь о госпоже Зверевой и о полетах.
– Один раз я это видела – и с меня довольно, – сказала Эстергази. – Генриэтточка, душенька, затяни мне корсет потуже.
У всех древних гречанок под пеплосами и хитонами, разумеется, были корсеты.
– Где этот подлец Швейцер?! – спросила всех сразу Полидоро. – Повернись, Лариса. Нет, вы мне скажите – где этот подлец?!
Парикмахер, которого наняли причесывать артисток перед «Прекрасной Еленой» и концертами, безбожно опаздывал.
– Надо все рассказать Маркусу, – твердо произнесла Терская. – Он нам подлеца сосватал – он пусть и другого ищет. А я бы съездила еще раз в Зассенхоф. Отчего нет? Там очень приличная публика. И мы бы напомнили рижанам о своем существовании, что, право, не вредно.
Эта затея адресовалась Танюше, которая после ссоры не разговаривала с Терской. Нужно было как-то мириться с упрямицей, пока она чего не натворила от обиды. Терская еще не знала, что Танюша – девица чересчур предприимчивая, ей предстояло это выяснить дней через восемь-десять – когда новобрачные, прямо из-под венца, явятся принимать поздравления.