Алексей не отпрашивался, а лишь сообщал о своем намерении, поколебать которое не представлялось возможным.
Орловский, видно, чувствовал себя неловко. Поэтому решение своего «зама» одобрил. Тесно им вдвоем было здесь… Лучше уж по принципу: «С глаз долой — из сердца вон»…
6.Старший лейтенант влез в кузов автомобиля к зенитчикам. Пристроился на каком-то ящике. Командир батареи, выглянув из кабины, дал команду присоединить магазины с патронами и поставить автоматы на предохранители. Предупредил, чтобы огонь без приказа не открывали ни под каким видом. Увидев Алексея, обрадовался:
— О, у нас поддержка из штаба дивизии!..
— Да ладно тебе, — усмехнулся Степанов, — какая поддержка?.. Просто попутчик…
Только тронулась колонна, как темноту распороли несколько очередей, выпущенных вертикально вверх. Кто-то предупреждал о начале движения войск. Вот только кого…
В Кабул прибыли часа в два ночи. Степанов замерз, сидя скрючившись на ящиках. Нельзя было даже пошевелить ногами, чтобы хоть немного согреть их. Особенно досталось коленям. Было такое ощущение, что они обморозились. В довершение ко всему при въезде в Кабул машина влетела в арык и сидящий рядом солдат ударил Степанова стволом прижатого к груди автомата прямо по зубам. Теперь тот сплевывал кровь и мысленно матерился: «Еще ни одного выстрела не сделал и на тебе: получил «ранение»… И от кого? От своего же спящего солдата… Так сказать — «пролил кровь на поле боя…» Он с раздражением посмотрел на зенитчика. Но тот так и не проснулся. Что с него спросишь? Не станешь же винить спящего…
— К машине!..
Степанов спрыгнул на землю и тут же увидел прапорщика Олега Кожанова из политотдела дивизии.
— Здорово, Лешка! Как ты — живой?.. — обрадовался встрече Олег.
Он был ровесником Степанова и его хорошим товарищем.
— У нас тут такое творилось… Трассеры — вдоль и поперек. Постреляли маленько…
— У нас было не хуже, — ответил Алексей. — А где начальство?
Кожанов указал на штабную палатку, и Степанов пошел прямо к ней. У входа столкнулся с полковником — своим старшим начальником. Вид у того был нездоровый. В армии все или начальники, или подчиненные. А вообще-то и те, и другие. Этот был начальником и для Орловского, и, конечно же, для Степанова. Алексей доложил полковнику о прибытии. Тот, заметив на лице подчиненного кровь, осведомился, не ранен ли. Алексей кисло усмехнулся: «Свои… случайно». «Иди к офицерам и жди. Понадобишься — вызову», — коротко бросил полковник.
Алексей вошел в другую палатку. Здесь, на аэродроме, их было у десантников всего две. Третью, установленную поодаль, занимали связисты-наземники. Кажется, подразделение РЭБ — радиоэлектронной борьбы. В палатке топилась печка. Вокруг стояли и сидели на деревянных чурбаках офицеры и прапорщики. Рядом были сдвинуты две кровати. На них спали вповалку человек шесть. Степанов поздоровался со всеми и протиснулся поближе, жадно вбирая намерзшимся телом струившееся тепло. Все больше молчали. Изредка кто-нибудь скажет слово или фразу, но они так и останутся без ответа. К исходу ночи ощущали смертельную усталость. Где-то около часа простоял у печки Алексей. Затем ему уступил свой чурбачок Кожанов, вызванный в штабную палатку. Теперь, сидя на обрубке, старший лейтенант старался не уснуть, чтобы не свалиться на раскаленное железо. Под утро освободилось место на кровати. Но отдохнуть не пришлось. Предстоял срочный выезд в Кабул…
7.Те события потом назовут «штурмом дворца Амина». Через несколько дней Степанов будет знакомиться с боевыми донесениями, свидетельствующими о мужестве десантников, проявленном в первые сутки ведения боевых действий в ночь с 27 на 28 декабря:
«350-й гвардейский парашютно-десантный полк, 7-я рота, исполняющий обязанности командира — гвардии старший лейтенант Александр Козюков.
Задача — участие в блокировании здания генерального штаба, оказание помощи группе «Альфа» в захвате и зачистке объекта с последующим его удержанием.