9 мая 1990 года, спустя два года после моей замены и чуть больше года после вывода советских войск из Афганистана, я, надев свою парадную афганскую, зеленую с пятнами, форму, в 9.30 утра подходил к Центральному парку культуры и отдыха имени М. Горького.
В ночь на первое января 1988 года, поздравляя весь личный состав по средствам связи с Новым годом, я пригласил всех сюда на встречу, на 10 часов 1990 года.
Войдя через центральную проходную в парк, я сразу обратил внимание на большую группу людей. По мере моего приближения они все больше улыбались, кричали, приглашая меня к себе. Подойдя ближе, я узнал рядового запаса Мошкова, а потом, оглядевшись вокруг, увидел, что тут же стоят все мои ребята: солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры. Одни — в модной гражданской одежде, другие — в своей боевой форме. Все такие красивые, многие с женами и детьми — они были так близки мне, что казалось, расстались мы только вчера. На эту встречу приехало только из моего батальона более ста человек. А потом были разговоры, рассказы о том, что кто-то уволился до вывода, а кому-то пришлось выходить из Баграма последними.
Мы разговорились с Олегом Морозом. Он рассказал о своей жизни. Как тогда, после разрыва мины, когда его привезли в медсанбат, просил, умолял сохранить хоть одну ногу. Ему казалось, что он чувствовал большой палец одной ноги, но обе ноги отняли. Еще он попросил, чтобы не сообщали о случившемся маме. Думал, что напишет сам, как вылечится, а смену адреса объяснил тем, что их вывели из Афганистана. А потом были долгие скитания по госпиталям, лечение в санатории.
Было, конечно, нелегко. Приехал домой. Проблем не уменьшилось. Спасибо ребятам-«афганцам»: поддержали, главным образом морально. Спросил его: «А материально как?» Он ответил, что получает пособие по инвалидности, выделили квартиру на первом этаже. Все это тоже благодаря хлопотам ребят из клуба воинов-интернационалистов. Они же помогли организовать поездку в ФРГ для протезирования. Прибыл он туда, а оказалось, что на одну ногу протез ставить нельзя, необходима дополнительная операция, денег же на нее у Саши не было. Теперь вот мучается: один протез нормальный, а на другом больше трехсот метров пройти невозможно. Надо искать денег. Саша тихонько вздыхает.
— Но вы знаете, я — оптимист! Поступил вот в институт на юридический факультет. Женился. Дочь растет. Так что буду бороться дальше. Буду жить!
Саша встал: «Мне пора. Вон уже ребята пошли, а мне без них до гостиницы не добраться». Опираясь на палку, не оглядываясь, он пошел к ребятам. Они окружили его, и, громко разговаривая, направились к выходу из парка.
Афганская война… Это не только без малого пятнадцать тысяч потерянных жизней советских воинов, неисчислимое количество физических увечий и травм. Это еще и масса исковерканных людских судеб.
Здесь, в московском парке имени М. Горького, тогда мне невольно пришла на память совсем недавняя встреча за тысячи километров отсюда — в городе Благовещенске, которая, на мой взгляд, довольно убедительно подтверждает ход моих рассуждений.
…На крыльце центрального универмага стоял молодой человек. Почти двухметрового роста, с широким размахом богатырских плеч, с густой шапкой жестких волос и начинающей отрастать бородкой, он показался мне знакомым. Грустно смотрел он на бушевавшее вокруг людское море, на толпы снующих туда-сюда людей. Вокруг представители местного населения и приехавшие из Китая туристы вели между собой бойкую торговлю. Продавалось и покупалось все: часы, обувь, посуда, электротовары и всякая мелочь. Но самым популярным товаром, как ни странно, были офицерские шинели. Хорошо брали серые повседневные, но особый спрос был на парадные шинели.
В молодом человеке, стоявшем у магазина, по его осанке, а более по глазам, грустно глядящим вокруг, нетрудно было угадать военного. Я тихо подошел к нему сзади и сказал: «Надо же! Шинели-то как бойко идут!» Не поворачиваясь ко мне, он ответил: «Да! Дошло дело и до шинелей…» Сделав небольшую паузу, добавил: «К сожалению, и не только до них». Тут он обернулся, и я узнал своего бывшего командира роты, кавалера ордена Красной Звезды старшего лейтенанта Виктора Тимофеевича Полякова.
После короткого мужского приветствия и дежурных вопросов типа: «Как дела? Как жизнь? Как служба?» — Виктор сообщил мне, что теперь он старший лейтенант запаса, работает на гражданке инженером-электронщиком. Новость по сегодняшним временам не ошеломляющая, но применительно к Полякову была достаточно неожиданной.