Вот эта фраза:
«Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Если автор не апокриф, я готов простить ему за одну эту фразу все четыре тома «Капитала» вместе с «Манифестом» в придачу!
Золотая фига в кармане
От разных людей в разные годы и в разных вариантах я слышал одну и ту же историю о том, как добрый художник нарисовал забавную картинку и жестоко поплатился за это.
Несколько лет назад эту историю даже опубликовали в небольшой книжке, сопроводив документами и воспоминаниями очевидцев.
Суть ее такова: популярный карикатурист Константин Ротов нарисовал лошадь с торбой овса на морде, на хвосте изобразил табличку «Закрыто на обед», а на лошадиной спине поместил стайку воробьев, щебечущих в ожидании, когда «выбросят» конские яблоки. Доброжелательные коллеги художника рисунок публиковать не стали, но подсунули Сталину, который якобы сказал: «Это что же такое? Выходит, наш советский народ говном питается?» — или что-то в этом роде. А может быть, вообще ничего не сказал. Достоверных свидетелей этого не сохранилось.
Да и дело вовсе не в Сталине, а в трагической судьбе художника, которого из-за безобидной картинки арестовали и почти пятнадцать лет продержали в лагерях и ссылке.
Я думаю, что, кроме сострадания к безвинному человеку, этот и подобные рассказы вызывали у меня (и не только у меня) еще и чувство опасности, а потому — ощущение значительности и крайней необходимости того вида искусства, который у нас принято называть карикатурой. В других странах карикатурами называют только шаржи и гротескные портреты. Но дело не в названии, а в том, как люди моего поколения, с детства зная о подобных историях, разглядывали и запоминали юмористические рисунки. Конечно, я не имею в виду те опусы, на которых Иосип Броз Тито в американском ошейнике злобно скалил окровавленные зубы в бессильной ярости. Хотя и это тоже запоминалось.
Когда же пришел мой черед попробовать силы на этом поприще, времена, к счастью, были уже не такие суровые, но и далеко не либеральные — «загреметь» можно было запросто.
В конце шестидесятых «Литературка», только-только став еженедельником, как-то раз опубликовала под рубрикой «Чудаки» на всю жизнь поразивший меня рисунок. По небу летит лебедь, но голова его безжизненно свисает вниз, потому что он задушен отвратительным удавом, чья змеиная морда целеустремленно торчит вперед. Вместо имени художника под рисунком было как бы вскользь указано: «зарубежный юмор». Много лет спустя я узнал, что автором был замечательный художник Роланд Топор, работавший в те годы во Франции. Нарисовано это давно и в Париже, актуально у нас и в шестидесятые, и сейчас. Такая вот аллегория.
Прием иносказания недоброжелатели называют «фигой в кармане». Остроумно, конечно, но не очень верно, потому что аллегория с незапамятных времен служила поэтам и художникам не столько укрытием от гнева недогадливых властителей, сколько средством ухода от уже тогда надоевшего реализма. Аллегория универсальна потому, что она похожа на математическую формулу: если она точна и изящна, то применима всегда и везде. Только подставляй в «формулу» любые значения и наслаждайся остроумием художника, как своим собственным.
Вот как раз эта возможность свободно трактовать художественное произведение, будь то театральная постановка или небольшой» рисунок на последней странице газеты, и вызывала беспокойство в учреждениях, призванных бороться с «нежелательными ассоциациями». Им не нравились фиги в карманах, их больше устраивали открытые протесты, чтобы сразу было видно — кто, где и когда, ибо очень трудно прогнозировать беспредельные возможности ассоциативного мышления.
С другой стороны, в той воспаленной обстановке порой и случайная ерунда могла сойти за нечто интересное и значительное. Но ерунды было все-таки мало. Почему я в этом уверен? Доказательством тому служит золотой дождь всевозможных наград на международных конкурсах, где именно нашим художникам достаются Золотые Эзопы и Андреи. Золотые финики, пальмы, тюльпаны и прочие свидетельства таланта и стремления внести в жестокий мир частицу добра и юмора.
И ДОЛЬШЕ ВЕКА…
Аркадий АВЕРЧЕНКО
Абсолютный идиот — оценка которую всякий дает мужу, умоляющему друга занять жену, пока он, муж, поедет на вечернее заседание.
Автограф — граф, едущий на автомобиле.
Альфонс — если человека называют так в глаза — это имя, если за глаза — общественное положение.
Аномалия — имя (по-немецки — Амалия, в которой есть маленькое «но»).
Аргумент — кулак, сжатый перед носом.
Атлет — полуголый человек, прижатый к ковру обеими лопатками.
Афина — богиня мудрости, родилась из головы Зевса. Единственная женщина, которая знает папу, но не знает мамы; обычно бывает наоборот.
Банкир — предмет, которым лучше всего любоваться, когда он висит.
Барометр — прибор, предсказывающий плохую погоду. Несмотря на прикрепление к стене, часто падает. В бедных семействах заменяет часы.
Боров — муж свиньи (франц.). По-русски — свинец.
Белена — кушанье настолько вкусное, что им объедаются (обычн. фраза: «Как вы поправились, белены объелись, что ли?).
Вавилонская башня — небольшое строение, не законченное строителями вследствие незнания языка.
Вагонетка — жена вагона.
Вакханка — древняя женщина мягкого характера.
Валаамова ослица — прославилась тем, что заговорила. Ослы, говорящие в наше время, уже удивления не вызывают.
Вальс — наиболее удобный способ схватить даму за талию. Если еще после этого покрутиться по комнате, то никто даже не обратит внимания на неприличие вашего поведения.
Волчьи ягоды — десерт. Подается только гостям.
Губки — место на женском лице, закрытое тьмой.
Декольте (франц. — рассеянность) — случай, когда дама за хлопотами забывает одеваться.
Деньги — непереводимо. В особенности у богатых.
Ева — была сотворена из ребра Адама. Как известно, ребра не имеют внутри себя, подобно другим костям, мозга.
Жених — сырой материал, из которого, после обработки его браком, выходит муж.
Жулик — свободная профессия. Иногда прерывается периодом заключения, к счастью, не продолжительным.