Мысль и язык — для художника орудия искусства.
Если человек относится к жизни художественно, мозг его — его сердце.
Ни один культурный человек не раскаивается в испытанном наслаждении.Ни один некультурный не знает, что есть наслаждение.
Большинство людей становятся банкротами, чрезмерно много заплатив за прозу жизни. Разориться на поэзии — честь.
Мы живем в век, который слишком много читает, чтобы быть мудрым, и слишком много думает, чтобы быть красивым.
Критик стоит в таком же отношении к критикуемому произведению искусства, как сам художник к видимому миру очертаний и цвета или невидимому миру страстей и мысли. Для доведения своего искусства до совершенства он даже не нуждается в наиболее прекрасных объектах. Ему все пригодится.Руководящим началом в действиях государства должна быть польза, в действиях отдельного лица — красота.
Часто говорят, что трагедия художника заключается в невозможности осуществить свой идеал. Однако истинная трагедия, преследующая по пятам большинство современных художников, именно та, что они осуществляют свои идеалы слишком безусловно. А раз идеал осуществлен, он теряет свою таинственную прелесть и становится попросту исходной точкой для искания нового, иного идеала.
У красоты столько же различных значений, сколько у человека настроений. Она — символ символов. Она открывает человеку все, потому что ничего не выражает. Когда она представляется нашим взорам, мы видим весь огненно-яркий мир.
Высший вид критики — анализ своей собственной души. Он обаятельнее истории, так как касается лишь вас одних.
От своей личности мы никогда не можем отделаться, и чего нет в творце, не может быть и в творении.
Искусство не должно ничего выражать, кроме красоты, не должно носить отпечатка иной техники, кроме той, которую не видишь. Картина должна быть такова, чтобы о ней можно было сказать не что она «хорошо написана», а что она «вовсе не написана».
Есть два способа не любить искусство. Первый — не любить его, второй — любить его рассудочно.
Популярность — тот лавровый венок, которым мир венчает дурных художников. Всё, что популярно — плохо.
Тайны искусства лучше всего познаются втайне. Красота, как и мудрость, любит уединенное поклонение.
Быть естественным значит быть ясным, а быть ясным значит быть нехудожественным.
Душевное волнение ради этого волнения — цель искусства. Душевное волнение ради него самого — цель в жизни, а также той практической организации жизни, которую мы называем обществом.
Люди самого благородного душевного склада чрезвычайно подвержены влиянию физической прелести других. Современная история, не хуже древней, дает нам на этот счет много прискорбнейших примеров. Если бы это было не так, историю совсем не стоило бы читать.
Прошлое не имеет значения. Настоящее не имеет значения. С чем нам приходится считаться — это с будущим. Ибо прошлое — это то, чем людям не следовало быть. Настоящее — то, чем им не следует быть. Будущее — это настоящее артистов.
Люди музыкального мира несносны. Они всегда хотят, чтобы человек стал совершенно немым в то время, когда его единственная мечта совсем оглохнуть.
Все прекрасное принадлежит к тому же веку.
Смотреть на современные картины приятно, слов нет, по крайней мере, на некоторые из них, но жить с ними совершенно невозможно. Они слишком умны, слишком непреложны, слишком разумны, их смысл слишком очевиден, и значение их слишком ясно выражено. Слишком короткое нужно время, чтобы исчерпать всё то, что они имеют вам сказать, и тогда они становятся скучны, как родственники.
Если играешь хорошо, никто не слушает: если играешь плохо, никто не разговаривает.
В век разума и отсутствия красоты искусство черпают не из жизни, а друг у друга.
Это печальная истина, но мы утратили способность давать вещам красивые имена. Имена — все. Я никогда не спорю против поступков, я спорю только против слов. Вот почему я так ненавижу в литературе пошлый реализм. Человека, способного назвать лопату лопатой, надо было бы заставить ею работать. Он только на это и годен.