Разгладим лицо, сделаем голос тише, а походку – медленнее; постепенно в подражание внешнему преобразуется и внутреннее.[1813]
Всякое возмущение подневольного человека обращается ему же в мучение. (…) Нет такого тесного ярма, которое не причинило бы меньше боли тому, кто влачит его, чем тому, кто пытается его сбросить.[1814]
Если благоразумный человек сказал что-то неприятное нам – поверим ему; если дурак – простим.[1815]
Признак истинного величия – не ощущать ударов. Так огромный зверь не спеша оглядывается и спокойно взирает на лающих собак.[1816]
Все, что не нравится нам в других, каждый из нас может, поискав, найти в себе самом (…) Нужно быть терпимее друг к другу, нам приходится жить дурными среди дурных.[1817]
Гневаемся все мы дольше, чем ощущаем причиненную [нам] боль.[1818]
Иногда боль, а иногда случай делают слабого сильнее самого сильного.[1819]
Большая часть того, что вызывает в нас гнев, – ото препятствия, а не удары.[1820]
Неправость нашего гнева делает его более упорным: мы расходимся все пуще и не желаем перестать, словно сила нашей вспышки может служить доказательством ее справедливости.[1821]
Никогда не будет счастлив тот, кого мучит мысль, что есть кто-то счастливее. Я получил меньше, чем надеялся? – но, может быть, я надеялся на большее, чем заслуживал.[1822]
Среди убийц божественного Юлия было больше друзей, чем недругов, ибо он не исполнил их неисполнимых надежд. (…) Вот так и вышло, что он увидал вокруг своего кресла своих бывших соратников с обнаженными мечами, (…) ставших помпеянцами лишь после смерти Помпея.[1823]
Кто смотрит на чужое, тому не нравится свое.[1824]
Человек, завидующий немногим, не видит за собственной спиной огромного скопления зависти всех тех, кому далеко до него.[1825]
Ты лучше благодари за то, что получил. Остального жди и радуйся, что не получил всего.[1826]
Ты ведешь неверные записи в своей расчетной книге: то, что ты дал, оцениваешь дорого, то, что получил, – дешево.[1827]
Деньги насквозь пропитаны нашей кровью.[1828]
Насколько достойнее смеха то, из-за чего мы то и дело льем слезы![1829]
Поверь мне, все, что зажигает нас страшным пожаром, – сущие пустяки, не серьезнее тех, из-за которых дерутся и ссорятся мальчишки.[1830]
Кто никогда ничему не выучился, тот не хочет ничему учиться.[1831]
Этого ты предостерег правильно, но чересчур свободным тоном: и вместо того, чтобы исправить, обидел человека. На будущее смотри не только то, правду ли ты говоришь, но и на того, кому говоришь: переносит ли он правду.[1832]
Баловень счастья (…) считает, что труднодоступная дверь – первый признак блаженного и могущественного человека. Видимо, он не знает, что труднее всего открываются ворота тюрьмы.[1833]
Ты косо глядишь на кого-то из-за того, что он дурно говорил о твоем таланте. Неужели ты считаешь каждое его слово законом? И неужели Энний [римский трагик] должен возненавидеть тебя оттого, что его поэмы не доставляют тебе удовольствия, (…) а Цицерон – стать твоим врагом из-за того, что ты пошутил насчет его стихов?[1834]
Первую вспышку гнева мы не осмелимся унимать словами. Она глуха и безумна. (…) Лекарства приносят пользу, если давать их в промежутках между приступами.[1835]
Гнев, (…) когда окостенеет, затвердеет, (…) превращается в ненависть.[1836]
В перерывах между утренними зрелищами нам обычно показывают на арене сражение привязанных друг к другу быка и медведя: они рвут и терзают друг друга, а рядом их поджидает человек, которому поручено в конце прикончить обоих. То же самое делаем и мы, нанося удары людям, с которыми мы связаны, а рядом с победителем и побежденным уже стоит их конец, причем очень близкий. Нам ведь осталось-то столечко! Что бы нам прожить эту капельку времени в мире и покое![1837]
Часто ссору прекращает раздавшийся по соседству крик «Пожар!».[1838]
Что хуже смерти можешь ты пожелать тому, на кого гневаешься? Так успокойся: он умрет, даже если ты палец о палец не ударишь.[1839]
Я скорее прощу того, кто нанес врагу рану, а не того, кто мечтает посадить ему чирей: тут уже не только злая, но и ничтожно мелкая душонка.[1840]
О сколь презренная вещь – человек, если не поднимается он выше человеческого![1841]
Что такое бог? – Все, что видишь, и все, чего не видишь.[1842]
Уже старик, он [Ганнибал] не переставал искать войны в любом уголке света: настолько, обходясь без родины, не мог он обходиться без врага.[1843]
Нет числа тем, кто владел народами и городами; тех, кто владел собой, можно перечесть по пальцам.[1844]
Все происходит по божественному определению: плакать, стонать и жаловаться – значит отпасть от бога.[1845]
Свободен тот, кто избежал рабства у самого себя: это рабство – постоянное и неодолимое, день и ночь равно гнетущее, без передышки, без отпуска.[1846]