— У вас есть при себе оружие? — строго спросил нас таможенный чиновник в Мессине, когда мы на следующее утро пересекали границу Южно-Африканского Союза. Мы выложили оружие на барьер.
— Вы его оставите здесь; мы за ваш счет отправим оружие в Кейптаун, и вы получите его на пароходе.
Этого еще только нехватало после тщательного досмотра и подробной описи всех ценных предметов, бывших в нашем автомобиле!
— В таком случае, уплатите пошлину или я буду вынужден отобрать у вас оружие, — гласил приговор.
Объясняем:
— Мы ведь не остаемся в Союзе, у нас транзитные визы.
— Это меня не касается; это дело иммиграционного ведомства. Укажите цену оружия…
Мы напрасно стараемся объяснить, напрасно протестуем.
— Я за ваш счет свяжусь по телефону с Преторией. Возможно, мне разрешат пропустить ваше оружие беспошлинно, поскольку речь идет о транзите. Во второй половине дня вы можете получить ответ.
Мы хотели в тот же вечер быть в Претории, до которой оставалось еще 500 километров, и поэтому нарочно встали пораньше, чтобы первыми быть на таможне и не терять лишнего времени.
— Если мы уплатим пошлину, вернут нам деньги обратно, когда мы будем покидать Южно-Африканский Союз?
— Конечно, прямо на пароходе, но вам придется подать заявление в Кейптауне.
Квитанция на пять фунтов стерлингов исчезает среди других документов. Через несколько недель, как только мы явились в свободную зону кейптаунского порта, мы получили обратно всю сумму без удержаний. В Южно-Африканском Союзе белый может носить при себе любое оружие, но деньги остаются деньгами…
Могучее течение реки Лимпопо образует границу между Южной Родезией и Южно-Африканским Союзом. Мост современной конструкции соединяет эти две страны как символ связи между двумя частями Британской империи в Африке. И все же вы сразу ощущаете, что связь эта отнюдь не безоговорочна и не отражает полной солидарности. Южноафриканцы, по-видимому, хотят доказать своим северным соседям, что они их опередили, и поэтому залили свою половину моста прекрасным асфальтобетоном. Это понравилось нам, но удовольствие длилось лишь до того момента, пока сразу же за мостом колеса машины не погрязли в пыли скверной дороги. Южноафриканские автомобилисты с иронической усмешкой поглядывали на двойные полосы асфальта на дорогах Южной Родезии и хвастливо говорили:
— Подождите, вот приедете к нам, тогда увидите!
Половина моста с образцовым полотном проезжей части, а затем 300 километров пыльной дороги, хоть и выстроенной с большим размахом. Что касается асфальта, то автомобилистам придется его еще подождать!
Снова земельный вопрос
Северная часть Трансвааля поражает необычайным простором и мощью. Природа здесь щедрой рукой раскинула необозримые пространства, и кажется, что люди стремятся подражать ей. Гигантские баобабы с серыми стволами и узловатыми ветвями достигают здесь таких размеров, которые редко увидишь в Экваториальной Африке. Они тянутся вдоль необычайно широкой, проходящей по пустынной местности дороги, этой намеченной с большим размахом трассы будущей автострады. На ней местами легко разместились бы два-три государственных шоссе обычного типа, принятого в Чехословакии. И двухколесные повозки, которые попадаются иногда на дороге, превышают нормальные размеры, а их массивные колеса достигают роста взрослого человека. Тянет их длинная упряжка — 12 пар мулов, ослов или волов. Бородатый фермер, шагающий за возом, как будто сошел с картинки, изображающей старого «трекера» — бурского колониста прошлого века.
Кстати, эта повозка использовалась как символ в предвыборной пропаганде фашистской националистической организации Осеева Брэндваг в 1936 году. Тогда ее сторонники съезжались на таких повозках на конгресс в Иоганнесбург. Парни перестали бриться и старались как можно скорей обзавестись бородой, чтобы походить на своих предков, которые впервые вступили на землю Южной Африки 200 лет назад…
На расстоянии примерно 100 километров от границы дорога начинает взбираться на горные перевалы Масеква и Виллис-Пурт. Проезжаем узким каньоном, и эхо вторит шуму мотора где-то высоко в горах. Стройные алоэ, похожие на сенеций района Килиманджаро, окаймляют дорогу и достигают высоты трех-четырех метров. Затем понемногу начинаем медленно съезжать с гребня гор, и неожиданно перед нами открывается вид на бесконечную равнину Трансвааля, ровную как стол и ничем не ограниченную. Правильная сетка улиц в городке Луис-Тричарт жмется глубоко внизу, а за городком вдаль бежит бесконечной змеей дорога. Плоская полупустынная страна кажется вымершей. Лишь иногда увидишь огромное стадо скота, а потом опять долго ничего не попадается. Хотя, впрочем, все же кое-что здесь можно встретить.
Ослы. Они бродят в одиночку или стадами, а то и используются в упряжке. Осел — типичное африканское животное; его найдешь повсюду от Марокко до Южно-Африканского Союза. Но южноафриканские ослы — бесспорно, самые умные животные, каких нам когда-либо приходилось видеть. Вот один из них стоит одиноко на дороге перед нами. По-видимому, он совершает вечерний моцион перед ужином. Мы сигналим, но осел никак не реагирует. Сигналим еще раз, осел ни с места. Осторожно объезжаем его, а он и бровью не ведет.
Встречаем другого. Этот спокойно лежит посреди дороги и флегматично наблюдает за приближающимся автомобилем. Сигналим изо всех сил. Если бы осел в последний момент испугался, то это могло бы плохо кончиться и для него и для машины. Но ничего подобного ему и в голову не придет. Мы объехали его на почтительном расстоянии. Он медленно повернул голову нам вслед; презрительный взгляд его как будто говорил: «Вы могли бы поберечь свои гудки для другого случая — людей попугать, что-ли…»
Мы были поражены огромными площадями необработанной земли и мысленно представляли себе, какими глазами смотрели бы на них наши крестьяне. Тысячи гектаров, на которых увидишь лишь сухую почву да высушенные солнцем кустарники. В воображении возникают высокие башни над артезианскими колодцами в Ливии или Эритрее, прекрасные бетонированные лотки с искрящейся водой и оросительная сеть в Алжире в тесном соседстве с удушающей пустыней или оросительные каналы на каждом квадратном метре в долине Египта.
Возникает вопрос, почему же здесь человек мирится с тем, что на плодородной земле растет лишь трава да кустарник.
Молодой прогрессивно настроенный житель Южной Африки вскоре объяснил нам это:
— Знаете, у нас фермер в большинстве случаев думает о земельном участке только до тех пор, пока он его не получит. Тогда он подсчитает свои гектары, обнесет их колючей проволокой, будет спокойно потирать руки, радуясь, что земля уже не принадлежит соседу, и оставит участок пустовать.
Еще в конце прошлого века бурские трекеры проходили этими долинами на север. Они бились за каждый квадратный метр земли и геройски защищали свою новую родину от ненасытных англичан. Многие из них еще живы. И живы их сыновья.
Куда же они девались?
Что изменило так их землю, их жизнь и образ мыслей?
Ответ на эти вопросы мы, быть может, получим, продолжая ехать по пути, который поведет нас по следам бурских колонистов к мысу Доброй Надежды.
