Иоганнесбургское радиовещание, напротив, обращается лишь к ничтожному меньшинству населения Союза: к самой богатой части белых и к горстке состоятельных мулатов. От большинства цветного населения Союза его отделяет не только языковая преграда, но и множество постоянно поддерживаемых расовых предрассудков. А до четвертой части белого населения, так называемых белых бедняков («poor whites»), радиопрограммы не дойдут по той простой причине, что у них нет денег на приобретение радиоприемника. Южноафриканские радиовещательные компании ясно отдают себе отчет в своих классовых функциях. В большинстве программ радиостанции ставят перед собой твердую цель: позабавить и просветить своих слушателей. Самыми остроумными способами стараются они вооружить правящий класс необходимыми знаниями и снабдить аргументами для повседневной борьбы за власть.
И иоганнесбургское радиовещание старается в оригинальной форме расширить кругозор своих слушателей в области общеобразовательных и технических знаний. Содержание своих программ, особенно конкурсы-загадки, оно, конечно, полностью приспосабливает к кругозору своего среднего слушателя, которого очень хорошо знает. Лишь время от времени в программу включаются более содержательные выступления, но и они скорее носят информационный, а не общеобразовательный или воспитательный характер.
— Well, boys,[8] этого достаточно. Пойдемте к микрофону, — говорит репортер Саймон Суиндл; торопливо отодвигая стул и засунув в карман свой блокнот, он быстро направляется к кабине лифта. Для него было достаточно беседы, длившейся не более минуты, нескольких заметок и дат, чтобы приступить прямо к делу. Зачитывать интервью в Южной Африке считается недопустимым.
С такой же, даже, пожалуй, еще более решительной, «техникой» мы столкнулись несколько позже в Кейптауне.
— Будьте добры, покажите мне несколько фото, помещенных в газетах, на которых вы были изображены с вашей «татрой». Через пять минут я вернусь; пожалуйста, подождите в студии.
Мы сидели у микрофона в маленькой студии и обсуждали план наших действий на оставшиеся утренние часы. Через пять минут к нам подсел репортер. Двери закрылись, и началась беседа о снимках, лежавших перед нами на столе. Беседа велась непринужденно, как между людьми, хорошо знакомыми, но не встречавшимися несколько недель. Разговаривая, мы и не заметили, как на стене за спиной загорелась красная контрольная лампочка. О том, что мы уже «приступили к делу», мы догадались только тогда, когда в конце беседы репортер попросил нас сказать несколько слов на родном языке нашим соотечественникам, живущим в южной Африке.
На вопрос, почему он не сделал обычной пробной звукозаписи, репортер ответил:
— Я проверил ваши голоса, пока вы здесь беседовали по-чешски. А как вы говорите по-английски, мы уже здесь слышали месяц назад на волне Иоганнесбурга. Возражений нет? — улыбнулся он, открывая двери. — Пойдемте, прослушайте-ка себя в проигрывательной студии. Завтра ваши соотечественники смогут услышать вас в 9 часов вечера на волне 341…
Учащиеся против домашних хозяек
Мы сидим среди зрителей в большой иоганнесбургской радиостудии. Захотелось на минутку заглянуть в кухню радиовещания и посмотреть, как забавляется «культурный» южноафриканец. На эстраде уже сменили друг друга комики, джазовый оркестр и солисты. Готовится главный гвоздь программы: «квиз» — конкурс-загадка, нечто вроде викторины. У двух микрофонов выстроились друг против друга две своеобразные команды. Четверо учащихся против четырех домашних хозяек. И вот уже посыпались первые вопросы. На очереди учащийся.
— За одну минуту назовите нам возможно большее число государств! Начинайте!
Раздается гонг.
Пятнадцатилетний подросток запнулся от неожиданного вопроса, а потом стал бессвязно, замедляя речь, выдавливать из себя названия:
— Южно-Африканский Союз, Англия, Франция, И-Италия, Германия, Россия, Америка, А-А-Азия, А-Афри…
Гонг.
— Шесть государств за минуту? Маловато. А три континента, возможно, превратятся в государства через 100 лет. Тогда мы вам их и зачтем. А теперь хозяюшка, вот эта, первая в ряду, перечислит нам за одну минуту, сколько блюд она сумеет приготовить из муки.
Снова гонг и пять секунд молчания.
А затем полился поток названий, из которых мы разобрали только: клецки, лапша, пирожки, сухари, рожки, крендельки. Впереди хозяйки, счет 1:0.
Другому учащемуся дали одну минуту на то, чтобы он изобразил, как он «болеет» за баскетбольную команду. Гонг замолк. Учащийся несколько раз глотнул слюну, но через полминуты вошел в азарт.
— Бей, бей, ребята! Осторожно! За тобой! Пасуй, быстрей! Проклятый защитник! Дай ему разок! Переломай ему ноги!..
Милосердный гонг прекратил дальнейшее «кровопролитие». Зрительный зал бушует. Учащиеся сияют, уверенные в том, что завоевали очко.
— Вторая хозяюшка за одну минуту изобразит нам… все вариации кошачьего мяукания. Гонт. Тишина.
Хозяйка нервно комкает платочек. Вдруг из репродуктора раздалось довольное кошачье мурлыканье, и вслед за ним тоненькое мяуканье. Так и хочется поднести хозяюшке молочка на блюдечке. За этим следуют всевозможные варианты бешеного мяуканья и фырканья. Тут и бульдог бы испугался. А потом раздается тоскующий, почти детский стон влюбленного кота — и гонг.
За следующие 10 минут домашние хозяйки одержали победу со счетом 3:1. И вместе с воображаемой пальмой первенства репортер передает им более ощутительную награду — три конверта. Учащимся достается только один.
Поток довольных зрителей увлекает нас к дверям студии. Вспоминаем один за другим все номера программы. И этот «квиз» послужил забавой для южноафриканских радиослушателей, но поучительным он был прежде всего для нас. Через окошечко радиостудии мы сейчас не только увидели духовный кругозор пятнадцатилетнего учащегося и средней домашней хозяйки-«европейки» в Иоганнесбурге, но и заглянули несколько дальше. Мы заглянули в мир тех людей, которые с таким удовольствием слушали «культурную» программу иоганнесбургского радиовещания в его студии и дома, у своих приемников.
Этаж в секунду
Отвозим домой репортера с радиостанции, который не мог дождаться, когда он, наконец, сядет в чехословацкое чудо автомобильной техники. Высадив его на дальней уличке, мы на пустом перекрестке без светофора описали заглавное «U» и повернули на главную магистраль. Тут нам возмущенно начал подавать знаки инспектор уличного движения.
— Как вы поворачиваете! Вы что думаете, что находитесь в Европе? — кричит он на всю улицу.
— А как же надо поворачивать, господин инспектор? Ведь здесь нигде нет знака, запрещающего поворот. Такой знак есть на Комишнер-стрит.
Этим мы как бы подлили масла в огонь.
— Здесь надо объезжать квартал, а если вы этого не знаете, то поставьте машину в гараж и ходите пешком! Или вообще сюда не ездите!
Несколько резковато в отношении иностранцев, которые находятся в Иоганнесбурге только третий день и после месяцев, проведенных в африканской глуши, еще никак не освоятся с вавилоном зигзагов между небоскребами, которые готовят все новые сюрпризы новичкам в «Малой Америке»…
Чем выше дом, тем больше в нем батарей скоростных лифтов. Стоит нажать кнопку, как зеленый свет начинает перескакивать с цифры на цифру, пока не остановится на круглом «G», что означает «Ground», то есть нижний этаж. Тяжелые стальные двери автоматически раздвигаются, одновременно распахиваются и глухие металлические двери кабины; вам остается только войти в лифт.
Нажимаем кнопку с цифрой 23. Обе двери захлопываются, ноги как будто немного притягивает к полу, а огонек на стенке начинает перескакивать с цифры на цифру. Секунда — цифра, секунда — еще цифра. 23 этажа за 23 секунды. При этом у вас такое ощущение, будто лифт стоит на месте. Лишь к концу вы на мгновение словно становитесь немного легче, испытываете странное ощущение в желудке, но вы так и не почувствовали, что кабина лифта действительно остановилась, пока не раскрылись обе двери.