Но, как бы чутко город ни реагировал на «температуру» деревни, сложные и многообразные проблемы крестьянской жизни, нельзя познать, не выбираясь за городскую черту.
Это, казалось бы, общеизвестная истина приобретает в Африке особую цену именно потому, что город и деревня существуют как бы в разных измерениях, в разных, по выражению Ж. Ки-Зербо, исторических эпохах. Этим зачастую определяются различия не только в подходе к решению стоящих перед деревней проблем, но и в понимании их природы. То, что представляется разумным и эффективным предпринять с точки зрения горожанина, оказывается неприемлемым для крестьянина или наоборот.
Постигнув эту истину, начинаешь искать любую возможность для того, чтобы попасть в африканскую «глубинку» и собственными глазами увидеть, как и чем живут там люди.
В ЗУБАХ У СЕНЕГАЛА
«Если вы не были в Казамансе, то считайте, что не видели Сенегала», — говорят в Дакаре любому иностранцу. Эту фразу слышишь настолько часто, что в конце концов начинаешь ей верить. А потом наступает такой, день, когда, отложив все дела и заботы, нагружаешь багажник автомашины самым необходимым и отправляешься в путь. Впереди — четыреста пятьдесят километров, отделяющих Дакар от Зигиншора, главного города провинции Казаманс, которая прочно удерживает за собой репутацию самой своеобразной части страны.
Дорога по саванне кажется в начале пути монотонной: перед глазами разворачивается слегка холмистая равнина с серовато-бурой, выжженной солнцем во время сухого сезона высокой травой, редкими акациями и баобабами с могучими стволами и склеротически узловатыми, лишенными листвы ветвями. Как мертвые великаны, возвышаются они тут и там, и трудно поверить, что с первыми обильными дождями эти исполины проснутся* зазеленеют и выбросят диковинные цветы.
Возвышающиеся по сторонам дороги красноватые термитники достигают пятиметровой высоты, они вызывают в воображении образы полуразрушенных башен рыцарских замков и несколько оживляют однообразие пейзажа. А там, где широкими зонтами раскинули свои кроны-паркии, почти наверняка притаилась деревня, разглядеть которую можно лишь вблизи: настолько конусообразные крыши ее хижин сливаются с выгоревшей придорожной: травой. О приближении деревни водителю говорят и другие признаки. На пути то и дело начинают встречаться горбатые зебу, величественно несущие большие лирообразные рога, а также облезлые, вечно голодные собаки.
На проезжей части дороги нередко попадаются трупы домашних животных, растерзанные грифами до неузнаваемости. Столкновение с этими уродливыми санитарами африканских саванн не сулит ничего хорошего. Крупные и жадные охотники за падалью имеют обыкновение невозмутимо справлять свою тризну и разлетаются в разные стороны, тяжело взмахивая крыльями, лишь в последний момент, когда проезжающая машина уже поравнялась с ними.
К внимательности и осторожности на узкой и практически лишенной обочин дороге призывают не только печальный опыт других водителей, но и придорожные плакаты, часть которых выполнена с претензией на юмор. «Больше ста километров в час — больше крови ожидает вас» — гласит один. «Сохраняйте контроль над машиной» — советует другой, на котором изображен вконец перепуганный кучер, едва удерживающий поводья взбесившейся лошади.
По мере приближения к Гамбии пейзаж становится все более живописным и разнообразным, а качество дороги существенно ухудшается. И когда машина подскакивает на очередном ухабе, водителю и пассажирам становится ясно, что на такой дороге и при сорока километрах в час можно сломать машину. Навстречу по узкой ленте асфальта с ревом, дребезжанием и скрежетом катят грузовики различных марок. Большинство из них в таком состоянии, что диву даешься, как это они не разваливаются на ходу.
Кабины — без дверей, моторы — без капота, перевязанные вдоль и поперек проволокой и веревками, эти ископаемые автомобильного века нагружены до предела всякой всячиной; поверх груза, кроме того, гроздьями висят люди. За что и как они держатся — постичь невозможно.
В украшении таких «транспортных средств», от одного вида которых инспектор ГАИ мог бы лишиться дара речи, их водители проявляют чудеса изобретательности. Неважно, что обзор дороги для них ограничен до предела яркими иллюстрациями из журналов и различными подвесками-талисманами. Главное, чтобы ни у кого больше не было столь причудливо размалеванного «экипажа», украшенного в придачу запоминающейся надписью на боках: «Со мной не пропадешь» или «Где я — там удача» — и тому подобными оптимистическими изречениями. Чаще же всего в этих надписях поминается имя божье, и едва ли не каждый второй водитель утверждает, что он состоит в особых и привилегированных отношениях со всевышним. Ну, а если у этого транспортного средства, к которому как нельзя лучше подходит определение «источник повышенной опасности», на полном ходу отвалится колесо — такое тоже случается, — то остается лишь молить бога, чтобы это не произошло непосредственно перед вашей машиной.
Но вот дорожный указатель извещает, что вы въезжаете в деревушку Кёр Айиб, а это уже граница. Предстоят таможенные формальности сперва на сенегальской, потом на гамбийской стороне. На второй, правда, они сводятся к минимуму: таможенный чиновник, сидя на стуле, вполне удовлетворяется тем, что бросает, не читая, в ящик стола заполненную проезжим примитивную анкетку. На то есть весьма веские причины.
По образному выражению Жозефа Ки-Зербо, Гамбия напоминает банан, застрявший в горле у Сенегала. Взгляда на географическую карту достаточно, чтобы убедиться в точности этого сравнения. Вытянувшись на 350 километров узкой полосой — всего от 20 до 60 км в поперечнике — по обоим берегам реки, от которой страна получила свое название, она как бы разрезает Сенегал на две неравные части и отделяет влажный, плодородный юг — провинцию Казаманс — от полузасушливого сахельского севера, включающего и промышленную зону Дакара. Но если отвлечься от географии и задуматься над экономической сутью сенегало-гамбийских отношений, то выражение профессора Ки-Зербо стоило бы несколько перефразировать: не как банан, а как кость застряла Гамбия в горле ее соседа.
Жизнь более чем пятисот тысяч гамбийцев неразрывно связана с Сенегалом, но связи эти уходят своими корнями в колониальное прошлое обеих стран. Гамбия извлекает немалую выгоду из своего географического положения: сухопутное сообщение между двумя частями Сенегала осуществляется только через ее территорию, по одной из двух дорог, пересекающих страну с севера на юг. И обе они имеют только паромные переправы через полноводную Гамбию — в местечке Балингора, что на трансгамбийской дороге, и в столице республики Банжуле. За переправу — а в день реку пересекают сотни автомашин — приходится платить значительные суммы. Таможенные формальности, весьма строгие, когда речь идет о перевозке грузов, надолго задерживают автомобили по обе стороны границы, не говоря уж о том, что старенькие паромы не в состоянии принять на свои натруженные спины больше двух-трех мастодонтов с эмблемами «Берлиё» или «Мерседес» на радиаторах. Вот и скапливаются они в Балингоре, через которую идет основной грузопоток, ожидая переправы порой по двое суток.
Сенегальская сторона постоянно ведет разговоры о необходимости построить мост через реку. Не проходит' года, чтобы очередной проект не обсуждался на различных уровнях: от министерских кабинетов до придорожных кафе, где шоферы коротают время в ожидании переправы через реку. Финансовую помощь для строительства моста в разное время предлагали и Франция, и Англия, но воз и ныне там: у въезда на допотопный паромчик. Что касается причин подобной нерасторопности, то в Сенегале утверждают, будто гамбийцев вполне устраивает нынешнее положение и поэтому они не соглашаются с условиями предполагаемого строительства и эксплуатации будущего моста.