— Конечно… Иугуру ночью — совершенно сказочная страна. — Жюльен сделал вид, что не понял намека.
— Вы, как любитель изящной словесности, могли бы очень мило описать эту деревню черных богинь, — попытался шутить Вокер.
— Вы же знаете, изящная словесность не слишком меня привлекает, но мне есть что сказать, и достаточно важное, об Африке, о той Африке, какой я ее вижу.
— Что же могли бы вы сказать, когда все уже сказано? — с серьезным видом спросил Вокер.
— Нет, сказано далеко не все, ибо глаз не пресытился видеть и не устало слышать ухо.
— Мы будем рады прочесть о том, что вы видите и слышите в Африке, — заключила мадам Вокер.
Разговор происходил за десертом. Жюльен с удовольствием съел кусок папайи, сделал комплимент Вокерам, похвалив роскошные дары их сада.
— В колониях следует иметь свой сад и тщательно ухаживать за ним: это единственный способ есть хорошие фрукты, не залапанные чесоточными руками дикарей, — сказала мадам Вокер.
— При условии, что ваш бой не пообрывает их раньше, чем они созреют, — добавил ее муж.
— Ну, на Пилу мы не можем пожаловаться, он парень честный и очень опрятный.
— Это верно, но он начал держаться как-то подозрительно, чуть что — принимает высокомерный тон, и это с тех пор, как их политиканы стали науськивать их на нас, вбивать им в голову, что они, видите ли, тоже люди, человеческие существа: «Пусть даже бои поднимутся и отстаивают свои права!»
— Если некоторые политические деятели и призывают к этому, то, верно, потому, что им небезразличны те рабские условия, в которых живет большинство африканцев, и они преследуют не только свои собственные интересы, — заметил Жюльен.
Вокер поджал губы и нахмурился.
— Вы полагаете, они думают о счастье своих соотечественников? Заблуждаетесь, Феррай. Уверяю вас, эти так называемые «новые белые», которые надрывают глотку перед микрофоном, чтобы сорвать аплодисменты, думают о себе, только о себе. И когда вы слышите, как они разглагольствуют о благе Африки, не обманывайтесь: прежде всего это отходная нашему либерализму на Африканском континенте, где нас окрестили колонизаторами, затем — это предвестник новой власти, диктаторской власти негров над молодежью и кучкой белых, которые во что бы то ни стало захотят остаться в этой будущей Африке.
— Хватит о политике, умоляю вас! Пила не ворует у нас домашней птицы, не крутит любовь с нашими козами, не развращает наших баранов, что уже само по себе счастье, — вмешалась мадам Вокер.
Жюльен внимательно посмотрел на нее и улыбнулся. Вокер позвал Пилу. Вошел юноша, хорошо сложенный и очень элегантный в своей белой куртке боя.
— Где теплая вода для меня, Пила?
— Она закипела, и я поставил ее немного остудить, господин инспектор.
— Я же тебе сказал: не доводить ее до кипения, а только согреть, — крикнул Вокер.
— Извините, господин инспектор, я отошел на минутку, а она как раз закипела, — ответил Пила, стоя навытяжку с поднятой головой и держа руки по швам.
— Ты отошел? Где ты был? Что делал?
— Я мыл фрукты, господин инспектор.
— Сначала нужно было приготовить мне воду! — завопил Вокер, рывком вскочил с кресла и дважды ударил Пилу по щеке.
Юноша пошатнулся, сжал кулаки и пробормотал:
— Благодарю вас, господин инспектор.
— Вы только посмотрите на него, он благодарит, а сам сжимает кулаки! — проревел Вокер, снова дал бою пощечину и плюнул ему в лицо.
Это было уже слишком. Пила вдруг с силой ответил на пощечину пощечиной. Вокер хотел схватить его, но Пила двинул его ногой в пах. Схватив стул, к бою бросилась мадам Вокер, но тот оттолкнул ее, выскочил из комнаты, скинул во дворе свою белую куртку, став вдруг безымянным существом, просто негром, ничем не отличающимся от всех негров Иугуру, открыл калитку и скрылся в ночи. Жюльен не сделал ни единого движения, чтобы задержать его.
Мадам Вокер была потрясена поведением гостя, который лишь помог Вокеру подняться и лечь на диван. Инспектор весь трясся от боли, стыда и гнева.
— Теперь вы видите, к чему приводят наше хорошее отношение, наша доброта к неграм?.. Прожить в Африке девятнадцать лет и дождаться такого! Чтобы над тобой надругался, чтобы тебя унизил, жестоко избил какой-то грязный негр, один из тех дикарей, которые до нас ходили голые, умирали от голода и нищеты! Девятнадцать лет! Мы потеряли здесь сына, мы принесли им в жертву нашу жизнь, потому что хотели добиться для негров истинного счастья, а их гнусные политиканы преподносят им все в ложном свете — словно пирожное-муляж в витрине кондитерской… Теперь вы видите, каково вознаграждение? Вы видели, каково оно, мсье Феррай, вы, неистовый заступник негров? Вот они какие! Даже негритянка, с которой вы спите, в один прекрасный день, когда ей просто взбредет это в голову, убьет вас без всякой видимой причины. Вот что такое негры! — выпалила мадам Вокер, утирая слезы.