26 июня 1780 года Мельгунов объявил Брауншвейгской семье об отправке их в Данию, к тетке. Они благодарили Мельгунова за свободу, но только просили поселить их в Дании в маленьком городке, подальше от людей. Ночью 27 июня их — впервые в жизни! — вывели из тюрьмы. Они сели на яхту и поплыли вниз по широкой и красивой Северной Двине, серый кусочек которой они всегда видели из окна. Когда в сумраке летней северной ночи появились угрюмые укрепления Новодвинской крепости возле Архангельска, братья и сестры стали рыдать и прощаться друг с другом — они подумали, что их обманули и что на самом деле собираются разлучить и заточить в одиночные камеры крепостных казематов. Но их успокоили, показав стоящий на рейде фрегат «Полярная звезда», который готовился к отплытию.
Ночью 1 июля капитан Арсеньев дал приказ поднять паруса. Дети Анны Леопольдовны навсегда покидали свою жестокую родину. Они плакали, целуя руки провожавшему их Мельгунову. Плавание выдалось на редкость тяжелым. Долгих девять недель непрерывные штормы, туманы, встречные ветры мешали «Полярной звезде» дойти до берегов Дании. Мы не знаем, о чем думали и говорили пассажиры фрегата. Наверное, в тихую погоду они смотрели на океан, на вольных морских птиц, летевших над кораблем, а в непогоду сидели, тесно прижавшись друг к другу, молились по-русски русскому Богу, мечтая только об одном — умереть вместе.
Судьба благоволила к ним. 30 августа 1780 года показался мыс Берген. Здесь детей Анны ждал датский корабль, на борту которого они стали свободными. Но снова их ждали испытания: их насильно разлучили со слугами — побочными братьями и сестрами, которых, как положено по жестоким бюрократическим законам, оставили на русской территории — на палубе «Полярной звезды».
Свобода опоздала к принцам и принцессам на целую жизнь! Вырванные из привычной обстановки, окруженные незнакомыми людьми, говорившими на чужом языке, они были несчастны и жались друг к другу. Тетка-королева поселила их в маленьком городке Горзенсе (современном Оденсе) в Ютландии, но ни разу не пожелала повидаться с племянниками. А они, как старые птицы, выпущенные на свободу, были к ней не приспособлены и стали один за другим умирать. Первой в октябре 1782 года умерла их предводительница — принцесса Елизавета. Через пять лет умер принц Алексей, а в 1798 году — принц Петр. Дольше всех, целых шестьдесят шесть лет, прожила старшая, Екатерина, та самая, которая родилась на свободе и которую нечаянно уронили в суете ночного переворота 25 ноября 1741 года.
В августе 1803 года молодой русский император Александр I получил письмо, пришедшее как будто из прошлого. Принцесса Брауншвейгская Екатерина Антоновна прислала ему письмо, написанное собственноручно на плохом, безграмотном русском языке. Она умоляла забрать ее в Россию, домой. Она жаловалась, что датские слуги, пользуясь ее болезнями и незнанием, грабят ее. «Я плачу каждый день, — заканчивала письмо Екатерина, — и не знаю, за что меня послал сюда Бог и почему я так долго живу на свете. Я каждый день вспоминаю Холмогоры, потому что там для меня был рай, а здесь — ад». Русский император молчал. И, не дождавшись ответа, последняя дочь несчастной брауншвейгской четы умерла 9 апреля 1807 года.
Так закончилась печальная история, которая началась почти за семьдесят лет до этого, в тот самый день 28 ноября 1742 года, когда генерал-полицмейстер Василий Салтыков рассаживал по закрытым возкам семью бывшей правительницы России и поторапливал ямщиков — в кармане у него лежал императорский указ о том, чтобы через два дня бывший император, бывшая правительница России и бывший генералиссимус были выдворены за пределы империи…
Глава 4
Идеология царствования, или «Пусть все будет как при батюшке»
Сразу же после переворота 25 ноября 1741 года наступило время, которое в старину называли брожением умов, с характерным для него состоянием нестабильности, ощущением беспокойства, всегда заметного при внезапной смене власти. Нужно отметить, что, идя на штурм Зимнего дворца с кучкой гренадер, Елизавета Петровна понимала, какими трудными будут ее последующие шаги: после взятия Зимнего предстояло подчинить себе столицу и самое главное — гвардию и стоявшие в городе полевые полки, которые проснулись уже при новой власти. И здесь важную услугу новой императрице оказали два иноземца на русской службе, высшие воинские начальники (после ареста генералиссимуса Антона-Ульриха) — фельдмаршал Петр Ласси и командующий гвардейским корпусом подполковник гвардии принц Людвиг-Вильгельм Гессен-Гомбургский.