— Это носят зимой? — с надеждой спросила я.
— Видишь ли… В этом районе зимы не бывает. Иеысык благовоспитанные девицы и дамы носят круглый год.
— Инк, — взмолилась я, теребя длинные рукава, — может, не надо всё это? Может, пока ты отсутствовал, мода поменялась?
Страж сдержанно фыркнул.
— Туристка, у них нет моды на одежду. Есть традиционные фасоны и крой, которой не меняется столетиями. Например, носить иеысык прабабки мечтает каждая молоденькая девушка. Это очень почётно и в какой-то мере стильно.
Памятуя, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, я не стала вслух комментировать доклад моего модного обозревателя, но его ехидную усмешку на заметку взяла.
— Ну, а сам ты в чём щеголять будешь?
— У мужчин всё проще. Туника, заправленная в широкие шальвары, длинный кушак и шапка на голову. В качестве верхней одежды халат. Сейчас покажу.
Инк вышел, а я тем временем пошла знакомиться с приготовленной для меня верхней одеждой, одним видом наводящей ужас. И носящей не менее страшное имя — иеысык. Внешне она выглядела как небольшой войлочный шалаш, а весила как большой каменный дом. Так мне показалось, когда, слегка согнув колени, я вошла внутрь, развернулась ко входу, продела руки в петли, имитирующие проймы, и попыталась выпрямиться. От усилия заболела поясница и плечи, но одёжка даже не шелохнулась.
Интересно, они тут от рождения тяжелоатлеты или годами упорной тренировки добиваются таких выдающихся результатов?
— Ты чего пыхтишь? — с любопытством рассматривая, как я осваиваю технику ношения иеы… (тьфу ты, язык сломать можно!), поинтересовался Филипп.
— Готовься, лапушка! — выбираясь из душной мини-юрты, посоветовала я коту.
— К чему это? — осторожно спросил фамильяр.
— К пешим переходам. Я и без дополнительного груза в виде чрезмерно упитанного кота в этом балахоне шага не сделаю. С тобой и подавно упаду, погребённая под тяжестью местной моды.
— Вот и я! — в дверном проёме показался переодевшийся Инк, и я всё же упала.
От хохота. Шапка фасоном напоминала картуз и была связана крупными петлями из толстой пряжи. С жёстким козырьком и мягким, преувеличенно объемным, как берет Д’Артаньяна, верхом, который свешивался назад. В сочетании с халатом и чувяками на босу ногу выглядел наряд карикатурно.
—На себя посмотри! — демонстративно обиделся Страж.
— Не хочу. И так знаю, что моя юбка и твоя шапка произведения одного сумасшедшего модельера.
Глава 2
— Не понимаю, почему мы не переедем в твой дом, а безвылазно сидим в банке? — спросила я Инка утром следующего дня.
— Я жду, когда мне ответят на записку, отправленную вчера вечером. Необходимо встретиться кое с кем, чтобы тайно выбраться из города.
В этот момент я пыталась присесть к расстеленной на кошме скатерти, которая служила импровизированным столом. Пышная юбка — пузырилась, узкое платье — сковывало движения, и я делала пятую или шестую попытку, чтобы добраться до желанного завтрака.
— Прижми юбку руками по бокам, опустись на колени, потом сядь на пол немного боком, подогнув ноги, — посоветовал Инк, видя мои мучения.
Для наглядности сам продемонстрировал, как выполнить незатейливую акробатику. Сжав зубы и приглушив эмоции, я старательно повторила действие и едва не грохнулась в блюдо с горячими лепёшками.
— Тренироваться надо, — вздохнул Инк, пряча глаза, в которых прыгали хохочущие бесенята.
— Мы что, не можем просто переехать? Зачем для этого с кем-то встречаться?
Оказалось, что всё очень непросто. Помимо высочайшего величества Букара Светлого, в Радужном мире есть ещё одна власть. Служба слежения за порядком и моралью. Структура, которая контролирует всё.
— Кажется, у них везде глаза и уши, — сооружая бутерброд из сыра и огненной шкиду, рассказывал Инк. — Говорят, что в их архивах есть досье на каждого жителя столицы и на каждого более-менее значимого радужца, живущего за её пределами.
— Тотальный контроль — признак недоверия, — не сводя глаз с вожделенного куска лепёшки, на которую Страж щедро накладывал ягодок из варенья, заявила я. — Чего боятся?
— Мне кажется, это страх перемен, — подключился к разговору наш хозяин. — Подумать только, здесь многие и многие обороты ничего не меняется. Вообще ничего! Даже имя наследнику дают всегда одно и то же.
Но я уже не слышала рассуждения дракона о стагнации, регрессе, стагфляции, депрессии и застое экономики, культуры и образования на Лавиньш. Вонзив зубы в желанную мякоть утреннего бутерброда, на мгновение от наслаждения вкусом я потеряла сознание. Или весь мир для меня в эту минуту сосредоточился на вкусовых рецепторах — я ничего не видела, ни слышала и ни о чём не думала.