- Что вы хотите этим сказать? что именно я угадала? - спросила невольно тронутая мадемуазель де Кардовиль, поразившись убежденному и встревоженному тону Горбуньи, которая продолжала:
- Что вы угадали? Увы! вы угадали, что такое бедное создание, как я, обреченное на обособленную жизнь, должно страдать болезненной щепетильностью; и вы меня поняли. Вы должны же, наконец, узнать, что если я до сих пор молчала, то не потому, что не понимала, чем вам обязана. Кто вам мог внушить, что единственная для меня возможность принять, не краснея, ваши благодеяния заключалась именно в тех обязанностях, какие вы мне поручили? Кто вам сказал, что мой отказ занять в вашем обществе, за вашим столом положение равной вам подруги, - чем вы хотели в моем лице вознаградить трудолюбие, покорность судьбе и честность, - истекал не из ложной скромности бедной работницы, а из сознания несчастного уродства, которое сделало бы смешным мое положение? Кто растолковал вам, что, не будь этого, я бы с благодарностью и гордостью приняла это предложение во имя моих сестер из народа? А что вы это знали, мне доказывают те трогательные слова, какими вы ответили на мой отказ: "Я вас понимаю: вы отказываетесь не из ложной скромности; я уважаю и люблю то чувство собственного достоинства, которое вынуждает вас так поступить". Кто вам шепнул, что я рада буду иметь свой маленький уголок среди великолепия вашего дома, великолепия, слишком для меня ослепительного? - с горячностью продолжала Горбунья. - Кто вам это подсказал при выборе для меня помещения, все-таки слишком роскошного? Кто, наконец, мог вам передать, что хотя я и не завидую вашим изящным прислужницам, - напротив, я успела уже их полюбить за любовь к вам, - но что мне будет неловко в их присутствии именно поскольку слишком невыгодно сравнение между нами? Никто, конечно, а между тем вы всегда их удаляете, когда зовете меня?.. Да... Кто мог, наконец, открыть те тягостные и тайные чувства, какие мне внушает мое особое положение? Кто вам все это открыл и подсказал? Конечно, тот, кто в своей великой благости, создавая миры, в то же время отечески печется о самом крошечном насекомом, копошащемся в траве... И вы думаете, что сердце, обязанное вам за все это, не может почуять опасность, грозящую его благодетельнице?.. Нет, нет... Одни обладают даром предвидеть опасность, угрожающую им лично, а другие еще счастливее: они предвидят опасность, угрожающую их близким, и могут предупредить их... Бог наделил меня таким инстинктом!.. Вам изменяют... верьте мне... вам изменяют!
Горбунья, с оживленным взором, покраснев от волнения, произнесла последние слова так убедительно, сопроводив их столь выразительным жестом, что мадемуазель де Кардовиль, уже поколебленная в своих убеждениях, начала разделять ее опасения. Кроме того, хотя Адриенна и раньше могла оценить замечательный ум и образованность этой девушки из народа, до сих пор ей ни разу не пришлось слышать, чтобы Горбунья говорила так убедительно и с тем трогательным красноречием, источник которого кроется в одном из самых благородных чувств. Это обстоятельство усиливало впечатление от слов Горбуньи. Адриенна хотела отвечать, но в эту самую минуту кто-то постучал, и в комнату вошла Флорина.
Заметив, что камеристка встревожена, мадемуазель де Кардовилль поспешно обратилась к ней:
- Ну что, Флорина? что нового?.. где ты была?
- Во дворце Сен-Дизье, мадемуазель!
- Зачем ты туда ходила? - с удивлением спросила Адриенна.
- Сегодня утром мадемуазель (Флорина указала при этом на Горбунью) доверила мне свои сомнения и тревоги... я их вполне разделяю. Посещение Родена аббатом д'Эгриньи показалось мне очень важным событием; я подумала, что, если Роден, в свою очередь, мог быть на этих днях у княгини де Сен-Дизье, тогда измена его несомненна.
- Конечно! - заметила Адриенна с беспокойством. - Ну, и что же?
- Я пришла под предлогом взять оставшиеся в павильоне вещи, а так как ключи от него у госпожи Гривуа, то у меня было основание зайти и в дом.
- Дальше, Флорина, дальше!..
- Я постаралась разговорить госпожу Гривуа насчет Родена, но мне это не удалось...
- Она вас остерегалась, - сказала Горбунья. - Этого следовало ожидать.
- Я ее спросила, не приходил ли на днях господин Роден, но она отвечала так уклончиво, что я потеряла всякую надежду что-нибудь узнать, продолжала Флорина. - И чтобы мое посещение не возбудило подозрений, я от госпожи Гривуа действительно прошла в павильон. Представьте же себе, мадемуазель, на повороте аллеи я увидала самого господина Родена, спешившего к маленькой калитке, чтобы незаметно уйти.
- Слышите... мадемуазель! - с умоляющим видом воскликнула Горбунья. Согласитесь хоть с очевидностью!
- Он! у княгини! - воскликнула мадемуазель де Кардовилль, глаза которой, обычно кроткие, загорелись огнем негодования. Взволнованным голосом она прибавила: - Дальше, Флорина!
- При виде Родена я остановилась, - продолжала Флорина, - и, повернувшись назад, скорее побежала в вестибюль павильона, выходящий окнами на калитку. Не поднимая занавесок, я открыла одно из окон и увидала фиакр, который ожидал Родена, так как несколько минут спустя Роден сел в него, сказав кучеру: "Улица Бланш, N_39".
- Адрес принца! - воскликнула Адриенна.
- Да, мадемуазель.
- Действительно, Роден намеревался посетить его сегодня, - задумчиво проговорила молодая девушка.
- Вне всякого сомнения, он изменяет и вам и принцу, который еще легче сделается его жертвой!
- Какая низость... какая низость! - воскликнула мадемуазель де Кардовилль, вскочив с места с искаженным от горького негодования лицом. Такая измена!.. Боже! кому же после этого верить!.. Потеряешь даже веру в себя!
- Это ужасно, мадемуазель... не так ли? - сказала Горбунья дрожа.
- Зачем тогда он спас меня и моих родственников, зачем донес на аббата? - продолжала Адриенна. - Просто с ума сойти можно... какая-то бездна под ногами... Что же может быть страшнее сомнения!
- Возвращаясь, - оказала Флорина, растроганно глядя на свою госпожу, я напала на мысль, которая даст вам возможность, мадемуазель, убедиться... в том, что все это значит... Но только нельзя терять ни минуты!..
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила Адриенна.