- Аббат Габриель? - с радостным изумлением воскликнули сестры.
- Вы его разве знаете? - притворилась изумленной княгиня.
- Как же не знать... он спас нам жизнь! Мы погибли бы без него при кораблекрушении.
- Аббат Габриель спас вам жизнь? - продолжала притворяться госпожа де Сен-Дизье. - Вы не ошибаетесь?
- О нет, нет!.. Раз вы говорите о мужественном самопожертвовании... то это, несомненно, он...
- Да его и узнать легко, - наивно заметила Роза, - он красив, как архангел!
- У него длинные белокурые локоны, - прибавила Бланш.
- И такие добрые, кроткие голубые глаза, что стоит взглянуть на них, так уже чувствуешь умиление, - сказала Роза.
- Тогда сомнения нет, это он! - продолжала святоша. - Следовательно, вы поймете, каким пламенным обожанием он окружен и как неотразимо вдохновляет пример его милосердия. Если бы вы слышали, как еще сегодня утром он говорил с восторженным удивлением о великодушных женщинах, имеющих благородное мужество приходить в обитель страдания, чтобы утешать других женщин и ухаживать за ними. Сознаюсь, что хотя Господь предписывает нам кротость и смирение, тем не менее сегодня утром, слушая аббата Габриеля, я не могла не почувствовать известной благоговейной гордости; да, я невольно приняла также и на свой счет те похвалы, с какими он обращался к женщинам, которые, по его трогательному выражению, казалось, относились к каждой больной, как к любимой сестре, и становились перед нею на колени, расточая ей свои заботы.
- Слышишь, сестра, - сказала Бланш с восторгом, - как можно гордиться, заслужив такие похвалы!
- О да! - продолжала княгиня, притворяясь невольно увлеченной. - Тем более что когда он произносит эти похвалы во имя человечества, во имя Бога, то можно думать, что его устами говорит сам Господь!
- Мадам! - сказала Роза, сердце которой трепетало от воодушевления, внушенного этими словами. - Матери у нас нет... отец в отъезде... а вы кажетесь такой доброй и благородной... Не откажите нам в совете...
- В каком совете, дитя мое? - с вкрадчивой ласковостью сказала княгиня. - Ведь вы позволите мне называть вас так?.. Это более подходит для моего возраста...
- Нам будет только приятно, если вы будете так нас звать! - сказала Бланш. Затем она продолжала: - У нас была гувернантка, очень к нам привязанная... Сегодня ночью она заболела холерой...
- О Боже! - воскликнула ханжа с притворным участием. - Как же она себя теперь чувствует?
- Увы! Мы этого не знаем!
- Как? Вы ее еще не видали?
- Не обвиняйте нас в равнодушии или в неблагодарности... - грустно заметила Бланш. - Вина не наша, что мы не около нее!
- Кто же вам помешал?
- Дагобер... наш старый друг, которого вы сейчас видели.
- Он?.. Но отчего же он не допустил вас исполнить свой долг?
- Значит, правда, что быть около нее наш долг?
Госпожа де Сен-Дизье с хорошо разыгранным изумлением смотрела поочередно на обеих девушек и, наконец, сказала:
- И это вы, вы, девушки с таким благородным, великодушным сердцем, задаете мне такой вопрос? Вы меня спрашиваете, долг ли это ваш?
- Наша первая мысль была бежать к ней, уверяем вас, сударыня, но Дагобер нас так любит, что вечно за нас дрожит и боится...
- А тем более теперь, когда нас поручил ему отец; в своей нежной заботе о нас он преувеличивает опасность, которой мы можем подвергнуться при посещении гувернантки!
- Сомнения этого достойного человека вполне понятны... - сказала святоша, - но его страх действительно преувеличен. Вот уже много дней, как я и многие мои знакомые посещаем больницы, и никто из нас не заболел... Да теперь доказывают, что холера вовсе не заразна... так что вы можете быть спокойны...
- Есть опасность или нет, - заметила Роза, - это все равно, если нас призывает долг.
- Конечно, милые дети, иначе она вас могла бы укорить в неблагодарности и трусости. Кроме того, - прибавила лицемерно ханжа, - недостаточно заслужить уважение людей... Надо подумать, как бы заслужить милость Божью и для себя и для своих... Вы говорите, что потеряли вашу матушку?
- Увы, да!
- Ну вот! Хотя, конечно, надо надеяться, что она находится в числе избранных, как приявшая христианскую кончину... Ведь она приобщалась и исповедалась перед смертью? - добавила княгиня как бы мимоходом.
- Мы жили в глуши, в Сибири, - грустно отвечала Роза. - Матушка умерла от холеры... а священника поблизости не было...
- Неужели? - с притворным ужасом воскликнула княгиня. - Неужели мать ваша умерла без напутствия?..
- Мы с сестрой одни молились за нее, как умели, и оплакивали, а Дагобер вырыл могилу, где она и покоится! - сказала Роза с глазами, полными слез.
- Ах, бедные девочки! - воскликнула святоша с притворным отчаянием.
- Что с вами? - спросили испуганные сироты.
- Увы! Несмотря на нравственные качества вашей матери, она еще не в раю с избранными!
- Что вы говорите?
- К несчастью, она умерла без покаяния, и ее душа еще мучится в чистилище, ожидая, когда Господь смилуется над ней благодаря молитвам, воссылаемым за нее отсюда.
У госпожи де Сен-Дизье при этих словах был такой убитый, безутешный и печальный вид, что девушки, с их глубоким дочерним чувством, чистосердечно поверили страхам княгини за их мать и с наивной горестью упрекали себя в том, что так долго не имели понятия об особом значении чистилища. Святоша очень хорошо поняла, какое действие оказала на сирот ее лицемерная ложь, и продолжала с притворным участием:
- Не отчаивайтесь, дети мои: рано или поздно Господь призовет к Себе вашу мать. Кроме того, разве вы сами не можете ускорить ее освобождение?
- Мы? Но как? О, скажите! Ваши слова так напугали нас, мы испугались за нашу бедную мать!
- О бедные дети! Какие они милые! - сказала княгиня с умилением, пожимая руки сирот. - Знайте же, - продолжала она, - вы можете многое сделать для вашей матери. Скорее чем кто-либо, вы сможете умолить Господа, чтобы Он взял эту бедную душу из чистилища и водворил ее в раю.
- Каким образом, как?
- Заслужив Его милость похвальным поведением. Вот, например, исполняя долг преданности и благодарности в отношении вашей гувернантки, вы, несомненно, угодите Богу. Я убеждена, что, как говорит и аббат Габриель, это - доказательство самого высшего христианского милосердия, и оно будет зачтено Господом, которому особенно приятны молитвы дочерей за мать; благородные, добрые дела заслужат ей прощение.