Бурмсер печально покачал головой.
— Вы — болван, Маккоркл. Настоящий болван. Пойдем, Билл.
Они ушли. А я подошел к телефону и позвонил в Бонн. Трубку сняли после первого звонка.
— Сидишь в своем любимом кресле и наслаждаешься любимым напитком, Куки?
— Привет, Мак. Где ты?
— В берлинском «Хилтоне», и мне нужны пять тысяч баксов купюрами по двадцать и пятьдесят. К восьми вечера.
Мне ответило молчание.
— Я думаю, — послышался наконец голос Куки.
— То есть пьешь прямо из бутылки.
— Спиртное стимулирует мыслительный процесс. Есть два варианта. Одна перепелочка в «Америкэн экспресс», другая — в «Немецком банке» в центре Бонна. Денег у меня много на каждом из счетов. Я богат, знаешь ли.
— Знаю. Но банк закрыт, не так ли?
— Я — крупный вкладчик. Так что деньги я достану.
— Ты сможешь прилететь сюда к вечеру?
— Конечно. Сообщу в Нью-Йорк, что свалился с гриппом, и я свободен.
— Я сниму тебе номер.
— Лучше «люкс». В Берлине у меня есть знакомые перепелочки. Нам понадобится место, чтобы поразвлечься. Между прочим, мой друг из Дюссельдорфа только что отбыл. Кто-то поставил подслушивающие устройства на телефоны в салуне и в твоей квартире.
— Меня это не удивляет.
— Вечером буду у тебя. С деньгами.
— Жду тебя, Куки.
— До встречи.
Я глянул на циферблат. Ровно четыре. До приезда Уитерби еще ровно пять часов. Взгляд упал на бутылку шотландского, но я решил, что пить сейчас не стоит. Вместо этого я спустился вниз, снял «люкс» для Куки и, выписав чек, получил наличными две тысячи марок. Вернулся в номер, выписал второй чек, на пять тысяч долларов для мистера Кука Бейкера, положил в конверт и заклеил его. Достал пистолет из чемодана и сунул в карман пиджака. Затем плеснул в бокал виски, добавил воды и развернул кресло так, чтобы смотреть на город. И долго сидел, наблюдая, как темнеют тени, переходя от серого к черному. Такими же серыми и черными были мои мысли. И день тянулся и тянулся.
В восемь сорок пять из вестибюля позвонил Куки. Я предложил ему заглянуть ко мне, что он и пообещал сделать после того, как заполнит гостевую карточку и забросит чемодан в «люкс». Через десять минут он уже стучался в дверь. Войдя, он протянул мне туго перевязанный сверток толщиной с дюйм.
— Мне пришлось взять сотенные, десять штук, — пояснил он. — Десять сотенных, пятьдесят по пятьдесят, семьдесят пять — по двадцать. Всего пять тысяч долларов.
Я протянул ему конверт с чеком.
— Вот мой чек.
Он не стал разрывать конверт, я — пересчитывать деньги.
— Я причинил тебе много хлопот?
— Пришлось пригрозить, что закрою счет. Где выпивка?
— В шкафу.
Он достал бутылку, как обычно, налил себе полбокала.
— Хочешь льда?
— И так сойдет. За весь полет не взял в рот и капли. Со мной рядом сидела перепелочка, которая боялась посадки. Она хотела держаться за мою руку. Причем зажала ее между ног. Секретарша из турецкой торговой миссии. Что у тебя нового и к чему этот оттопыренный карман? Портит силуэт.
— Я ношу при себе крупные суммы денег.
— Майка нагрели на пять тысяч баксов? Да, похоже, он влип в историю.
Я развернул кресло от окна и сел. Куки улегся на кровать, подоткнув под голову обе подушки, бокал покоился у него на груди.
— Меня навестил мистер Бурмсер, — сообщил я. — Он полагает, что я — болван. Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с ним.
— Он приводил с собой этого мальчика, сошедшего с рекламного плаката зубной пасты?
— Ты его знаешь?
— Встречались. Насколько я помню, он очень ловко управляется с ножом.
— Что соответствует создаваемому им образу.
На губах Куки заиграла улыбка.
— Ты затесался в довольно-таки странную компанию.
В дверь легонько постучали. Я встал, подошел к ней, открыл. На пороге стоял Уитерби с посеревшим лицом.
— Наверное, я чуть опоздал, — пробормотал он, шагнул в комнату и рухнул на пол. Попытался встать, по его телу пробежала дрожь, и ом затих. Со спины в макинтоше виднелась маленькая дырочка. Я быстро опустился на колени и перевернул Уитерби. Руки его были в крови. Расстегнув плащ и пиджак, я увидел, что его белая рубашка стала красной. Он лежал с раскрытыми глазами, перекошенным ртом.
— Он мертв, нс так ли? — спросил Куки.
— Должно быть.
Но я попытался прощупать пульс. Сердце, однако, уже нс билось. Уитерби не просто выглядел мертвым, он умер.
Глава 10
Отступив назад, я наткнулся на кровать. Сел и, глядя на безжизненное тело Уитерби, лихорадочно думал о том, что же делать. Но на ум не шло ничего путного.