– У тебя нулевое присутствие в соцсетях. Раньше ты была активна.
– Когда мы расстались, журналисты разыскали всех, кого считали моими друзьями, знакомыми, кем угодно. Большинство молчало, но некоторые сдались и понарассказали. Я решила взять академический отпуск.
– От «Фейсбука»?
– От людей. Я начала было возвращаться, в основном в «Инстаграм», но ближе к выборам стало так тошно, что я больше в соцсети не заходила.
– Работала?
– Нет. Уже почти год.
– Ты – заклинательница приложений.
– Им надо было как-то объяснить, с чего у нас началось.
– «Фантастически талантливый бета-тестер»? Классная замануха.
– Был такой лид в «Wired», но это из-за него, не из-за меня.
– «Известна тем, что кардинально улучшает продукт до выпуска»? «Прирожденный супер-пользователь»?
– Я ничего не читаю про меня, нас, него.
– Пресса тебя допекла.
Верити поймала на себе взгляд задрота в другом конце кафе и вспомнила слова Джо-Эдди, что тут водятся дикие недохакеры. Дикие в том смысле, что давно не принимали душ и не чистили зубы.
– Хочешь прогуляться? – спросила она Юнис. – Можно в парк пойти.
– Ты из нас одна материальная.
Верити отодвинулась от стола. Надела лыжную шапочку. Встала, взяла свой кофе. Увидев, что она уходит, бариста стрельнул в нее глазами, впрочем дружелюбно.
По пути к выходу она прошла мимо посетителя в наушниках перед открытым ноутом. На экране президент за столом в Овальном кабинете что-то объясняла. Если она говорила не про ураган в Хьюстоне, не про землетрясение в Мексике, не про другой ураган, разрушивший Пуэрто-Рико и не про самые страшные лесные пожары в истории Калифорнии, значит про Эль-Камышлы.
Последнее время, впрочем, она все чаще говорила про Эль-Камышлы. Верити не особо знала, что там происходит. На самом деле нарочно старалась не вникать. А что толку? Просто напугается, как все, и ровно так же ничего сделать не сможет.
Президент не выглядела напуганной, подумала Верити, выходя из «3,7». Она выглядела собранной и деловой.
4
Сэндвичи
Когда Лоубир хотела в общественном месте поговорить с глазу на глаз (а так бывало всегда), Лондон вокруг нее пустел.
Недертон понятия не имел, как это происходит, и во время конкретного разговора обычно почти не замечал, что вокруг образовался вакуум. Лишь расставшись с Лоубир, он встречал пешехода, велосипедиста или автомобиль и понимал, что покинул ее герметический пузырь.
В кабинке темного дерева среди якобы доджекпотовской бутербродной на Мэрилебон-стрит Недертон внезапно понял, что мечтает именно об этом: распрощаться, уйти и увидеть первого случайного незнакомца в тихой огромности Лондона.
– Вкусная солонина? – Сама Лоубир взяла сэндвич с мармайтом[10] и огурцом.
Он кивнул:
– Мармайт еще делают? В смысле, не ассемблеры выделяют его по мере надобности?
– Конечно. – Она глянула на идеально прямоугольный оставшийся кусок сэндвича, белоснежный кок качнулся вместе со взглядом. – Дрожжи и соль. Производят в Бермондси. Готовят боты, но в остальном традиционно.
Спроси ее что-нибудь, почти что угодно, и у нее будет ответ. При встрече с незнакомцами она иногда отвечала на вопросы, которые те и не думали задавать. Например, где находятся давно утерянные вещи. Сразу пугая тем, что знает практически все о каждом, кого видит. Потом извинялась, называла себя древним монстром полицейского государства, каким (Недертон знал доподлинно) на самом деле и была.
– Насколько далеко проник Веспасиан, чтобы породить этот срез? – спросил он.
– Середина две тысячи пятнадцатого.
– А какой там сейчас?
– Две тысячи семнадцатый, – ответила Лоубир. – Осень.
– Многое изменилось?
– Исход прошлогодних президентских выборов в Америке. И голосование по Брекзиту.
– И все из-за начального контакта?
– Возможно, эффект бабочки. Хотя в обоих случаях тетушки склоняются к мысли, что были уменьшены российские манипуляции в соцсетях; мы полагаем, это дало бы тот же результат и в нашей временно́й линии. Впрочем, для точного выяснения причин тетушкам нужно проанализировать гораздо больше данных, что невозможно.
– Но с какой стати Веспасиану желать положительных изменений? Если, конечно, это его рук дело.
– Он был садистом, – ответила Лоубир, – и очень изощренным. Вероятно, благотворные изменения как пролог к кошмару импонировали его чувству юмора. Так или иначе, поскольку он не сумел вернуться… – тут их взгляды на мгновение встретились, – и направить события в желаемое русло, они развивались своим чередом.
10