- Ну вот, - встретившись со мной глазами, с улыбкой произнес Гард. - Теперь помещаем сосуд с душой на объект, - он склонился к моей руке. - Как же так? - удивленно воскликнул.
Знаю, что он увидел. Место уже занято, да? В следующее мгновение одновременно произошло несколько вещей. Иван Филиппович выпрямился, озадаченно нахмурившись. Надо мной, сверкая и треща, пролетела молния. Я подобные уже видела. Мария только недавно научилась такие запускать. Манекен в тренировочном зале особняка в щепки разрывает. Молния была направлена в грудь мага, но нужного эффекта не достигла. Отскочила, не нанеся даже царапины, и улетела куда-то в потолок.
- Рози, - изумленно вымолвил мужчина и тут же встрепенулся. - Нет-нет, ты не Рози... ты...
Помещение содрогнулось и наполнилось гулом. Гардт запнулся на полуслове и принялся оглядываться. По комнате прошелся ветерок, с каждой секундой усиливаясь. Взметнул волосы оказавшейся у алтаря Маши. Где-то что-то затрещало и, кажется, взорвалось.
- Ну, вот и дедушка, - довольно заявила сестра, и в тот же миг дверь в комнату осыпалась пылью.
Он выступил из сизого облака. Волосы и одежду треплет ветром, брови грозно нахмурены, глаза мечут молнии. Дедушка, разгневанная версия. Не завидую тем, кто станет у него на пути. Слух о том, что в гневе Милорад Витвицкий при желании может половину нашего материка с лица Земли стереть, не случайный и не выдумка. Была когда-то, примерно лет сто назад, одна деревенька - Дубки. В то время дедушка еще не был в Совете магов, а работал в Ордене Стихий, и однажды его направили в далекую деревню, где были замечены аномальные природные явления, чтобы, значит, расследовать и изучить странность. Дедушку, после предъявления им бумаги с гербовыми печатями, радушно принял в своем доме староста. Накормили, в баньке попарили, да спать уложили. А посреди ночи дедушка очнулся обнаженным, связанным и с кляпом во рту.
Оказалось, в Дубках обосновался маг, который нарек себя Тивором, жрецом Темного бога. В течение двадцати лет он приносил кровавые жертвы, поклоняясь выдуманному божеству. Как ему удалось поработить целую деревню осталось загадкой, но ни животных, ни одного ребенка младше восемнадцати не осталось в живых, а взрослые подчинялись малейшему жесту мага. В жертву приносились и случайные путники. Когда появился дедушка, Тивор не испугался того, что он представитель Совета. Наоборот, он загорелся мыслью, что, принеся в жертву мага, он получит еще больше благосклонности Темного. Спасая свою жизнь, дед немного перестарался. Состояние аффекта, как бы... Была деревня Дубки, и нет деревни Дубки.
- По какому праву Вы ворвались в мой дом?! - прогремел голос Гардта, отвлекая меня от представляемых картин, описывавших приключения деда. - Немедленно уходите!
Как будто этим можно напугать нашего дражайшего Главу рода. Особенно после того, как его взгляд нашел прикованную меня и рыдающую Марию. Э-э, рыдающую? Она-то чего ревет? Но мои глаза меня не обманывали. По щекам сестры бежали слезы, которые она время от времени утирала ладонью, а нос покраснел и некрасиво опух.
- Тьма! Как же они снимаются? - зло проворчала Маша, и только сейчас я заметила, что она возится с кандалами, пытаясь меня освободить. - Не получается. Нужно дождаться, пока дедушка... освободится, - со вздохом заключила она и, погладив меня по голове, присела на краешек алтаря.
А тем временем между дедом и Иваном Филипповичем завязался бой. Настоящий магический бой. Не было никаких разноцветных искр, мерцающих и снопами разлетающихся между магами. Не было урагана чудовищной силы, крушащего все вокруг. Не было потоков воды, низвергающихся из ниоткуда. Не было и молний, шипящих и сверкающих. А все потому, что оба мага достаточно высокого уровня и их сражение происходит на не подвластном человеческому глазу плане. Но, судя по частым вздрагиваниям сестры и ее ошарашенным взглядам, все прелести магического боя она видела. А потом... Потом что-то случилось. Не знаю, как объяснить. На меня обрушилась какофония звуков: треск, грохот, шипение. Глаза заслезились от внезапных разноцветных всполохов. А в нос ударил запах гари и дыма, хотя ничего нигде не горело.